– У тебя остался кто еще?

– Сколько-то есть… Мы два с лишним часа под обстрелом!

– Давай сигнал и сваливаем. Машина – в двухстах ярдах за вашими спинами, я бросил ХИС на дорогу. Долго ждать не буду, мне совсем не светит попасть под танковый выстрел, парень.

– Так точно, сэр.

– Давай сигнал и сваливаем!

Сержант достал свисток – его он позаимствовал на одном из тех ублюдков, что атаковали их сегодня на мотоциклах, свистнул три раза, три длинных свистка, немного подождал, потом сделал еще три свистка – общий сигнал отхода. Напоследок он достал пистолет и сделал три выстрела в небо. В рации кончился заряд, тащить ее смысла не было, и так тяжело – он выдернул чеку из гранаты, аккуратно положил под рацию – подарок любопытному. Посмотрел на пулемет… полторы ленты… но сам пулемет исправен. Надо взять… наверняка боеприпасами удастся разжиться в Кабуле или где-то еще по дороге. Автомат – тот самый, странный, с магазином в форме цилиндра – болтался на спине, это на самый крайний случай. Все… ничего не забыл. На всякий случай он дал еще три выстрела в небо, потом, пригибаясь, побежал назад…

Кусты… какие-то мазанки из глины и камней, нищее афганское крестьянское подворье, здесь давно все бросили нормальное сельское хозяйство, потому что выращивать пшеницу невыгодно, когда можно выращивать опиумный мак. Висящие над головой в небе ракеты, освещающие местность зловещим красным светом, то тут, то там столбы гаубичных разрывов… пакистанцы били с перелетом, прямой наводкой тут не ударишь, а минометов у них почему-то было немного, и они работали редко, с большими перерывами. Рассудив, что если ему суждено попасть под разрыв снаряда, то от этого никуда не денешься, сержант не пытался укрыться или двигаться перебежками, он просто бежал, тяжко топая и дыша как паровоз.

С кем-то столкнулся в темноте, отчего и он сам, и те чуть не попадали на землю. В темноте щелкнул предохранитель «калашникова».

– Кто?

– Протасофф!

– Сардж? Это Джилли.

Бойцов было всего четверо, одного тащили.

– Джилли? Ты с левого фланга?

– Да, сэр! Так точно…

– А остальные?

Молчание было самым красноречивым ответом.

– Черт…

– Сэр, я слышал команду на отход.

– Верно, надо отходить. За мной.

На правом фланге ситуация была лучше – вышло восемь человек, раненых – семеро, но не раненных хотя бы легко среди них почти не было. С ними был и пилот со сбитого самолета – его ангел-хранитель сегодня трудился не покладая рук, остался жив после четырех боев, один в небе и три на земле. Сам Протасофф был контужен и едва не погиб – осколком чиркнуло по шлему, еще бы немного ниже – и этот осколок попал бы по шее, по сонной артерии.

На земле валялся, исходя нереальным, желто-зеленым свечением, химический источник света – а за зданием разбитого полицейского поста стоял тот самый «Интер» афганской армии, на котором весь этот день ездил офицер Коффи. Машина была посечена осколками снарядов, лобового стекла не было, на месте боковых висели бронежилеты – но движок был целым, и ходовая была цела, а это – самое главное. Сам офицер был за рулем, с ним больше никого не было…

– Все?

– Все, сэр, – ответил Протасофф, – больше никто не вышел.

Офицер нервно оглянулся.

– Грузитесь и валим! И так вышли из времени! Сейчас уже должны начать бомбить! Двигайтесь, двигайтесь! И встаньте кто-нибудь за пулемет…

На «Интере» был установлен крупнокалиберный пулемет М2 в круге, как во времена Второй мировой войны – даже конструкция эта была взята из тех самых времен. В Афганистане – невооруженная машина не более чем добыча.

– Давай… в кабину!

«Интер» тронулся – резко, с перегазовкой. Сержант заметил неладное.

– Сэр… что-то с коробкой.

Уорент-офицер фаталистично пожал плечами:

– Я знаю, парень. Надеюсь – доедем. За сиденьями пулемет, готовься. В городе черт-те что творится…

– Наши все уже ушли?

– Кто смог, парень, кто смог.

Сержант достал пулемет – это был короткий М249, разложил сошки, приклад и плюхнул его сошками на капот, готовясь стрелять через выбитое лобовое стекло…

– Сэр, вы что-то говорили про бомбежку.

– Ночью объединенный штаб планирует массированный бомбовый удар по противнику. Бомберы поднимутся с Диего-Гарсии.

Коффи мрачно улыбнулся.

– Я очень надеюсь, парень, что у нас хватит сил стереть эту страну и этот в рот траханный город бомбами с лица земли. Откровенно говоря, мне здесь порядком поднадоело…

Поперек дороги стояла какая-то машина, и там, около нее, в бочке, прямо на дороге горел костер, и около него были какие-то ублюдки. Они повернулись на звук мотора «Интера», сержант немного промедлил – все-таки были правила применения силы, а эти парни не стреляли по ним, но офицер Коффи крикнул: «Мочи!» – и сержант нажал на спуск. Пулемет затрепыхался в руках непривычно слабо, заелозил сошками по капоту, сержант полоснул очередью справа налево, корректируя огонь по предыдущим попаданиям, неизвестные бросились с дороги, но троих или четверых он успел смахнуть. А через секунду «Интер» смел таранным бампером и горящую бочку с пропитанным солярой тряпьем и мусором, и стоящую поперек дороги автомашину. Из кузова тоже поддали огоньку, очереди в ответ были редкими и неприцельными.

– Своих здесь нет! Мочи всех!

– Понял!

Пройти по окружной к дороге на Кабул не удалось, пришлось сворачивать и идти городскими улицами, прорываясь к выезду из этого чертового города. То, что было в городе, не поддавалось никакому описанию – осатаневшая толпа с автоматами, осадившая какие-то дома и полицейские участки, блокировав в них тех, кто не успел сбежать или остался верен присяге, отблески пламени на стенах – горело все, кучи мусора, автомашины, дуканы, которые разграбили и, вымещая злость и убогость свою, подожгли. Перемещающаяся по городу бронетехника, гранатометчики на крышах, перекрытые баррикадами из машин улицы… Гранатометчики, видимо, обкурились – «Интер» двигался довольно быстро, а из кузова вели огонь, используя прицелы ночного видения – им так ни разу и не удалось попасть в американскую машину. Только один раз им действительно угрожала опасность – старый советский БТР вывернул откуда-то из подворотни, облепленный людьми, и начал поворачивать в их сторону свою башню с пулеметом – но пулеметчик на БТР не видел цели – а вот их пулеметчик на «ма-деусе» цель видел, быстро развернул свой пулемет и влупил длинной очередью по борту БТР. Оседлавшие его боевики полетели во все стороны, кто целый, а кто и порванный на куски полудюймовыми пулями, а сам БТР, получив свою порцию барабанной дроби по корпусу, проехал еще и десяток метров, остановился и задымил…

Сержант Протасофф стрелял по всему, что движется, менял ленту и снова стрелял, он уже оглох от грохота, а от пороховых газов, которыми была полна кабина, сильно щипало глаза. Когда сзади что-то… дохнуло, иначе и не скажешь, тяжко и грозно – он не понял, что произошло, а вот уорент-офицер понял и засмеялся как сумасшедший, оскалившись.