Вплоть до этого момента. Сначала я от обиды и от шока потеряла способность мыслить здраво.

У меня нет прочного щита равнодушия, котором прикрыться можно так, чтобы не ранило от обидных слов и действий. Мне придётся его отращивать. По кирпичику стены возводить прочные, но не запираться в душном лабиринте собственных страхов.

Нужно идти вперёд. Понемногу. Пусть даже со стороны будет казаться, будто я блею жертвенной овцой и иду лишь туда, куда мне велят.

— Рустам? — заставляю себя вновь произнести его имя. Едва ли не по буквам.

Зверь лишь суровее брови сдвигает. Я перевожу взгляд на экран телефона и успеваю разглядеть лишь столбики цифр и длинные ряды названий, как на товарных накладных. Не это меня интересует. Я плечом своим касаюсь его руки и осторожно накрываю ладонью экран телефона, привлекая к себе внимание.

Зверь каменеет моментально, я ещё теснее прижимаюсь, чувствуя жар его мощного тела. Он не хотел бы реагировать на меня. Но у него это не выходит. Наверное, ему самому погано от того, что я, дочь его врага, волную и заставляю кипеть его и без того горячую кровь.

Дыхание его густеет и льётся потоком сверху, когда он поворачивает лицо в мою сторону. Медленно отводит руку и прячет телефон в карман. Мгновенно шею сзади пальцами обхватывает и ещё ближе притягивает.

По сантиметру. Мы как магниты. Его зрачки становятся больше и больше, пока всю радужку чернильной темнотой не заполняют.

Обжигает меня своей тьмой и желанием отомстить. Но дорожку он выбрал не из лёгких. Сам. Теперь идти приходится и тянуть за собой болезненный след.

— Меня запрут в клинике? Что будет дальше, Рустам?

— Неугомонная ты. Опять лезешь.

— Лезу, — соглашаюсь, сглатывая ком дрожи и страха. — Сам научил идти до конца.

— Дурная, — выдыхает.

Ещё ближе. Почти в самые губы. Остаётся малое расстояние. Очень малое. Почти больно чувствовать его так близко и не ощущать горячность умелых губ.

Я осторожно пальцами по его рукам красться начинаю. К плечам широким, к шее раскачанной. Потрогать его хочу. Узнать кончиками пальцев и прочитать. Рано или поздно прочитаю. По буквам шрамов и пляске тёмного огня в глазах.

— Трёшься об меня. Голодная? — усмехается Зверь, игнорируя мои вопросы. Хочет опять перевести всё в понятную плоскость, где я под ним растянута и распята, трясусь от дикого наслаждения.

— Не голодная, — возражаю и наслаждаюсь сердитой вспышкой злости в его глазах. — Соскучилась, — добавляю тише и трусь губами об подбородок с выступившей колкой щетиной.

Жду его реакции. Жду. Как чуда. Больше всего на свете. Ломотой ожидания кости выворачивает и больно так, что даже дышать трудно.

Пожалуйста?.. Мольба. В глубине души. Немым рёвом. Пожалуйста…

— Дрянная зараза, — рыкает Зверь и жёстко на себя наталкивает.

Его губы в мой рот алчно впиваются. Одной рукой меня за шею сзади держит. Второй спереди поглаживает шею. Сжимает и гладит, ласкает ярёмную впадину и ключицы острые в разрезе блузки обводит.

Я шире рот распахиваю и позволяю ему глубоко вбиваться. Языком. Пошло. Жёстко. Искры из глаз лететь начинают. Он забавляется со мной. Потом язык прикусывает и сосать начинает. Стону в его рот одержимо. Глаза под закрытыми веками от удовольствия закатываются. Выпрашиваю ещё, царапая его шею и прижимаясь теснее к его мощной груди.

Он на мгновение замирает и начинает языком по кругу ласкаться едва ощутимо. Перед тем как снова до глотки мощным толчком вонзиться и рисовать затейливые фигуры. Умелец. От этого поцелуя жаркого грудь тяжестью наливается.

Мне хочется раздеться сейчас. Избавиться от ткани и подставиться под язык. Не только ртом. Но всем телом. Он умеет высекать похоть из женского тела. И я снова хочу, чтобы его губы путешествовали по груди и животу, щекоча пупок. И ниже….

Сейчас, когда его язык в моём рту жаркие спирали рисует, на мгновение представляю, как он меня языком внизу раскрывает. Между ног проводит языком, лаская. Блажь стопроцентная и фантазия неуместная.

Не будет он мне вылизывать. Сам сказал. Припечатал. Но думать об этом грязно и сладко. Так сладко, что я кончаю, трясясь от оргазма и выброса адреналина в кровь.

Он запирает мой рот так жёстко и плотно, что стоны умирают там же. В душной клетке сумасшедшего поцелуя. Он не даёт мне отстраниться.

— Приехали.

Хлопают двери автомобиля. Мы одни внутри остаёмся. Только после этого Зверь отстраняется от меня, прикусывая губы напоследок.

— Раздвинь ноги. Хочу до звезды дотронуться. Кажется, она потекла…

Широкая ладонь Зверь длинный подол юбки подбирает и ныряет между бёдер. Проводит костяшками пальцев по влажному кружеву белья. Сдвигает его в сторону. Зверь трогает набухшие складки пальцами. Начинает дышать ещё тяжелее. Пальцы нежно ласкают скользкие лепестки возле лона и пробуют влажный вход.

— Не потекла. Кончила… — признаюсь едва слышно. Я откидываюсь на заднее сиденье спиной и наблюдаю за выражением лица Зверя через полуопущенные ресницы.

— Молись, Арина, чтобы в этой сраной больнице сказали, что твою звезду трахать можно, — вбивает длинные пальцы до последней фаланги и чуть сгибает их, двигая внутри. — Иначе в рот тебя часами иметь буду и спермой кормить. Чтобы не наскакивала на меня сама. Не дразнила.

— Голодный? — возвращаю ему его же вопрос.

— Смелая, что ли?

Зверь отстраняется от меня на метр, не меньше. Расстёгивает ширинку на брюках. Обнажает свой член набрякший и сжимает в кулаке. Дёрнув по нему всего пару раз, кончает. Лицо Зверя в этот момент застывает в муке наслаждения и мне хочется эту муку продлить, трогая его.

Сглатываю слюну, выделившуюся во рту и ожидаю его дальнейших действий. Этот небольшой срыв говорит о многом, поэтому я осторожно придвигаюсь к Зверю и упираюсь лбом в каменное плечо, переводя сбившееся дыхание. Мы распаренные и подброшены высоко взрывом оргазма. Порознь, но всё равно чувствуется, как одно.

— Для меня фамилия ничего не меняет. Я себя той же чувствую, что и раньше.

— Уже не та, изменилась, твёрже стала, — выдыхает Зверь, тянется чнрез весь салон к бардачку на приборной панели и подаёт пачку салфеток. Швыряет мне на колени. — Ты знаешь, что делать, — приказывает.

Вместо того, чтобы салфеткой его семя отереть, я наклоняюсь и ртом приникаю к стволу его. Даже кончив, он всё ещё огромный и твёрдый, едва помещается у меня во рту.

— Научил, блять… — выдыхает с лёгким смехом Зверь, глядя, как я языком его семя счищаю. Тёплое и чуть солоноватое.

— Нравится?

— На пятёрку, — ухмыляется Зверь и треплет меня по щеке. Потом серьёзным становится и обещает. — Я сделаю всё, чтобы ты выносила моего ребёнка. Бить не стану… — гладит костяшками по лицу. — Я тебя не бил ни разу и не собираюсь, как и измываться. Просто будь послушной.