– Я, правда, не знаю, – несколько смущенно пожал плечами Кайл, стараясь показаться допустимо отстраненным, но, тем не менее, испытывая некий мистический трепет перед этой, казалось бы, и вовсе не заслуживающей внимания темой.

– Но ты ведь об этом задумывался, не так ли? – вновь переспросила Виктория своего друга.

На короткое мгновение Кайл ощутил некоторую досаду от того, что предметом их разговора стала, хоть и вполне интересная и даже в чем-то по-настоящему загадочная, но от этого не менее далекая и не имеющая отношения к совместному будущему двоих собеседников тема. Тема, которую правда стоило бы развить, дабы не показаться в глазах прекрасной дамы тем типом ухажеров, которые всеми правдами и неправдами добиваются права поскорее провести вместе ночь с объектом воздыхания. Хотя, возможно, это и был как раз тот шанс наладить отношения, и было как раз тем спонтанным импульсом, который только и требовался в этот вечер, в эту ночь, и в это неизбежно подкрадывающееся утро. Так что, в итоге интуитивно было принято решение на каком-то совершенно интуитивном уровне разрешить данную непреложную дилемму завязки серьезных отношений вдумчивым разговором, полным новых измышлений, которые, как надеялся Кайл, могли бы вывести в итоге их общение на новый уровень, что уже, в свою очередь, переросло бы в что-нибудь большее.

– Да, да, конечно, – старясь уследить за своими собственными мыслями, что смеялись над умом Кайла, который уже успел расслабить алкоголь, убеждающий юношу в том, что тот, хотя никогда и не думал о подобном, вполне мог бы озадачиться подобными темами, если и не планетарного, то хотя бы локального масштаба. Начав их изучение прямо сейчас, он мог бы вполне, уже составив в уме некую правдоподобную модель, выдать интересующую его спутницу информацию.

– Но ты в курсе, наверное, сколько на этот счет есть домыслов и слухов, как правдоподобных, так и не совсем. И отличить одни от других…

– Непросто, знаю, – протянула Виктория, начиная, как ей самой тогда казалось, думать с утроенной силой, чем ей в этом помогала уже нагревшаяся от тепла ее ладони бутылка, которую она придавила к своему лбу, на который влюбленно смотрел Кайл, – но все же, – глубоко вдохнув и выдохнув, решительно заявила Виктория, – я считаю, что нет дыма без огня, и этот человек действительно жил. Уверена, он настоящий, а не плод воображения Фландерс, нет, этого просто не может быть.

– Но ведь это не так уж и важно, – решил показаться в философском плане совершенно нетривиальным Кайл.

Виктория удивленно приподняла бровь, намекая на продолжение дальнейших рассуждений своего собеседника.

– Я вот что имею ввиду… Это ведь особенно не повлияло на ее дело, которое она начала против того комманданте, в итоге его смогли посадить за военные преступления, а всем жертвам его… гхм… превышения полномочий во время миротворческой операции была выплачена компенсация, и им предоставлено убежище в странах Конгресса по распоряжению международного планетарного суда, это ли не победа? Разве это не победа Геллы Фландерс, не победа журналистики в целом?

Виктория смотрела некоторое время на Кайла, который после столь красивой и яркой тирады стоял, подобно статуе разогретому парами волшебного напитка древнего божества, что принесло благую весть, принеся истину своим послушникам, открыв глаза им и всему человечеству на свое собственное происхождение. Несмотря на этот красивый, с точки зрения юноши, жест, он испытал поистине божественную скорбь, когда Виктория лишь громко рассмеялась в ответ на его речь, идущую от самого сердца, которое, возможно, сейчас было больше присоединено не к мозгу, а к тому, что находилось несколько ниже.

– Нет, ты серьезно? – немного вспылив, спросила Виктория, немного успокоившись, – ты правда, нет, правда, считаешь, что это изменило хоть что-либо?

– Нет, не только же это, – попытался оправдаться Кайл, ощутив, как от его былого величия не осталось и следа, – но ведь это действительно спасло жизни десятков, а то и сотен людей.

– Сотен тысяч, и это, – Виктория помотала головой, – это правда очень здорово, нет правда, я сейчас не иронизирую. Но что случилось после? После того как Гелла была убита? Что случилось с людьми с острова Утконоса? С теми, кого душили извне войска нашей ёбаной империи, а изнутри – свой собственный маленький тиран, этот так называемый вождь, этот убийца?

– Это, это… – Виктория кипела от гнева, продолжая набрасываться на Кайла, будто бы это персонально он был ответственен за все те преступления, что она с таким жаром перечисляла, – и был ли результат расследования? Почему мировое сообщество не отреагировало на столь наглое убийство прямо в центре столицы Империи? И почему не помогла и дальше спасать тех, кто захотел сбежать с земли Утконоса? Почему всем так скоро стало вдруг внезапно там насрать? Почему? Почему?!

– Виктория, просто…

– Что просто? Что просто?! А я тебе скажу! Потому что никто не захотел даже выслушать ее тогда! Всю историю! Передать ее целиком, поверить фактам! Признать то, что убийцей миллионов в бессмысленной войне против лилового трайба, против всего острова Утконоса–Змея и Империи, виноват этот человек, этот сраный император, Харт! Ровно, как и никто не смог поверить в то, что в землях Утконоса есть настоящий шаман, который может доказать, что они не убийцы, из-за уничтожения которых якобы нужна была эта миротворческая операция, а настоящие хранители истории не только острова, но и всего мира!

 – Ты ведь именно это имела ввиду, дорогая? – улыбнулся старик, сидя напротив Виктории, которая, не в силах издать ни звука, смотрела на живую легенду, настоящий миф, краеугольный камень всех измышлений о мире, который сейчас как будто бы представал перед юной путешественницей в совершенно новом свете, свете, который она видела всегда, но как будто бы просто боялась себе в этом честно признаться.

– Господин Хоп? – смогла едва выдавить из себя путешественница, но тут же осеклась, ощутив крайнюю степень смущения, поскольку ее собственный, предательски неуверенный тон был крайне удачно воспроизведен сидящим напротив пожилым мужчиной, в котором, однако, всё же чувствовалась такая сила, что он периодически казался переполненным колоссальной энергией юношей.

После непродолжительной паузы «господин» громко рассмеялся, заставив своим безудержным весельем поежиться не готовую к откровенному напору такой силы журналистку, которая, однако, сама не заметила, как тут же растаяла, полностью проникнувшись той искренностью, с которой этот лиловокожий старец изливал вовне свои эмоции, что казались не усмешкой, но живительным бальзамом, который продолжал выливаться на сердце Виктории до тех самых пор, пока окончательно не увлажнил ее, заставил ее ощутить, как слезы непроизвольно бегут из ее глаз.

– Ну, ну, – прервав свой смех, улыбнулся старец, – чего же ты так расстроилась?

Виктория же, осознавая, как, наверное, глупо выглядит перед человеком, к которому сама относилась как к легенде, несуществующему персонажу, решила собрать все свои силы в кулак и предстать всё же в подобающем свете. Однако, вместо того, чтобы подавить секундный импульс, что побудил ее к плачу, разрыдалась еще сильнее, уже не в силах контролировать ту лавину чувств и мыслей, которые так долго оставались взаперти где-то в потаенных уголках ее духа.