Ожидание затягивалось. Островуг со своими рязанскими и московскими товарищами полностью расторговался. Коротая время, купцы сидели в тенечке, играя с персами в шиш-беш, да поглядывали с завистью на норвежцев. Морские разбойники Ульфора ежедневно приходили в порт, порой с весьма не малой добычей. Они разыскали где-то на восточном берегу богатый городок с карьером медного купороса и плавильнями. Трофеи привезли знатные, в том числе много пленных, из-за которых чуть было не передрался весь базар. Положение спас прибежавший от местного атабека гонец. Бесцеремонно растолкав спорщиков, он взобрался на арбу и громогласно объявил, что все рабы куплены султаном. Выг тут же продал часть меди, остальную обменял на серебряную посуду.

– Уйми свою жадность! – В который раз Норманн принялся увещевать своего коммерческого директора.

– Это не жадность, а забота! Тебе скоро жениться, а на стол нечего поставить! Или собираешься ставить гостям глиняные тарелки да кружки?

– До свадьбы еще далеко! – отмахнулся Норманн.

– К такому делу не один год готовятся! У тебя все не как у людей, вечно спешишь да торопишься!

– Так и жизнь коротка.

– Вот, вот! А сам до двадцати шести дожил и не женат! Нормальные князья в твои годы детей мечу да верховой езде обучают!

– Ты еще о внуках заговори!

– На то у тебя есть отец! И поверь, скажет, и не раз, а не поймешь, плетью по спине огреет.

– Не просмеет! – поежился Норманн.

– Еще как посмеет, я сам плеть подам!

Норманн фыркнул и ушел к Гианопулосу, с которым ежедневно болтал за жизнь, шлифуя греческий язык и пополняя запас латинских слов. Иногда к беседе присоединялся монах Иоанн, которого сородич называл Иоанис. Впрочем, учитель с Валаама предпочитал проводить время на местном рынке, где устраивал словесные битвы с дервишами.

– Прошлый раз ты начал говорить об искусстве обмана, которое применяется в греческой армии, – устраиваясь рядом, сказал Норманн.

– Я не очень-то силен в военных науках и инженерном деле, но кое-что в академии нам читали.

– Например?

– В военном деле используют два вида обмана: маскировку и запугивание.

Гианопулос начал рассказывать о наиболее распространенных способах обмана, разбавляя теорию многочисленными историями из былых сражений греческого государства.

– Погоди! – остановил рассказчика Норманн. – У тебя везде на первом месте инженер, а про военачальников ты вообще не говоришь.

– Мы самая цивилизованная страна в мире! У нас совсем иные приоритеты и ценности!

– Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Ты знаешь понятие «престиж»?

– Еще бы! – хмыкнул грек. – У нас самое видное место занимают торговцы, за ними идут инженеры, затем художники и поэты.

– За что вы так не любите военных?

– Дипломатия подкупов обходится казне намного дешевле содержания воинов.

– Глупцы! Это же неизбежно закончится крахом! Османы уже выдавливают вас из Малой Азии!

– Но при этом они убивают сельджуков, армян и монголов! Граждане империи живут в роскоши и удовольствиях.

Норманн хотел было продолжить спор, затем махнул рукой – чему быть, того не миновать. Незачем переубеждать Гианопулоса, намного выгодней выудить у него как можно больше полезной информации. В частности, грек хорошо разбирался в судостроении и корабельном оружии, а его комментарии по поводу приобретенной каронады оказались совершенно неожиданными.

– Ты обязательно закажи мортиры для своих кораблей, с ними в морском бою тебе не будет равных!

– Не выдумывай. Навесная стрельба требует высокой точности, а в море на волнении вообще невозможно попасть в другой корабль.

Гианопулос какое-то время удивленно смотрел на Норманна, затем сказал:

– Я думал, ты умеешь использовать огнестрельное оружие. Моряки заряжают их речной галькой и при сближении бьют прямо в паруса!

– Разве? В таком варианте ты прав – один выстрел, и враг сам сдастся.

– И ружья для этой цели хороши. Сам знаешь: сделал в парусе дырку, и он моментально расползся в лохмотья.

– Еще лучше сковать цепью два железных ядра.

– Проще сразу засыпать в ствол деньги! – засмеялся грек. – Мало того, что сами пушки дороги, ты еще железом стрелять додумался!

Норманн насупился. Он никак не мог привыкнуть к высокой стоимости железа и отсутствию чугунного литья. Металлургии как таковой еще нет, даже кричное железо не везде знают – большинство кузнецов напрямую выбивают железо из руды. Ножи и пилы сварены кузнечной сваркой из нескольких полосок. Самым массовым оружием, во всяком случае у карелов, были деревянные палки, к концу которых полуметровым ремешком привязывали обычный камень. Самым дешевым метательным оружием являлась праща, арбалет уже стоил хороших денег, цена лука поднималась к облакам. Весть о пороховом оружии давно вышла за пределы Китая, но дороговизна изготовления служила самым надежным сдерживающим фактором. Не желая портить себе настроение, Норманн перевел разговор на алхимию. Желчь со всякими там сушеными ластами принесли прямо-таки баснословные деньги. Как ни странно, но привезенные чучела медведей и тюленей купили за золото, но здесь прямая заслуга Выга, который расставался с набитыми мхом шкурами как с родными детьми.

Начался июнь, корабельщики присоединились к норвежцам, рязанские и московские купцы от скуки присоединились к ежедневной распродаже захваченных трофеев и рабов. Норманн уже подумывал потихонечку смыться, и тут неожиданно прибыл гонец с благодарностью султана. Признательность правителя выражалась в виде трех сундуков с роскошными одеждами, трех великолепных арабских жеребцов и одного кинжала в золотых ножнах с изумительной красоты чеканкой. К скакунам пришлось срочно докупать красивых и дорогих кобылок, затем помучиться с осторожной погрузкой породистой скотинки в одну из расшив. Все это время Норманн щеголял в алом, шитом золотом халате, зеленых атласных шароварах, шелковой ярко-синей рубашке и зеленом тюрбане с желтой окантовкой. Светофор, да и только! Пора назначать дату отхода, а норвежцы с корабельщиками разбежались по всему Каспийскому морю. Наконец примчался драккар с нарочным от Ульфора: главарь мурманского беспредела предложил назначить местом встречи Дербент.

Море встретило легким попутным ветерком. Монах Иоанис делился впечатлениями о своих проповедях на рыночной площади и проклинал каких-то исмаилитов.

– Ты представляешь, Андрей Федорович, вместо любви они проповедуют террор!

– В таком случае это уже не религия, – равнодушно ответил Норманн.

– Ассасины не оспаривают Коран, в то же время придумывают основополагающим сурам извращенную трактовку.

– При чем здесь ассасины? Ты вроде начал говорить о каких-то исмаилитах.