— Да нет же, почему?.. Верю охотно, но как-то не могу связать одно с другим…

— Я помогу вам это сделать… — сказал Оашев. — Так вот, слушайте меня! Вас, уважаемый вы мой, хотят освободить от директорства лесхозом. — Оашев сделал паузу, внимательно посмотрел на Нексина, ожидая его реакции, но Нексин не ответил, только низко, как провинившийся, опустил голову. Оашев продолжал: — Понимаю… Это для вас уже не новость. Знаю, что вам ее сообщил Витебский… Не могу только понять, что такое с вами приключилось так быстро на этой должности, ведь вы совсем немного в ней находитесь, а ваш вопрос вдруг стал активно проговариваться на совете партии… Обычно я быстро включаюсь в тему, но сейчас, честное слово, не могу понять, с какой стороны ветер дует?.. Я мог бы вам этого всего не говорить, но коль уж мы встретились, то должен сказать, тем более что ко мне приезжал Витебский, просил вас выслушать… Разумеется, я промолчал, что мы с вами ранее условились встретиться… Такие вот дела!..

Оашев снова отпил чаю и на мгновение прикрыл веки. Нексин к этому уже стал привыкать, и Оашев перестал казаться ему неживым. Нексин вдруг вспомнил рассказанный случай, как у одного человека — это был арестант тюрьмы — на веках, когда их прикрывал, читали: «Не буди». Нексин подумал, что Оашеву, видимо, тоже не особенно хотелось, чтобы его в этот момент тревожили. Но это было обманчивое впечатление, Оашев поднял веки и продолжал разговор:

— Так вот, Алексей Иванович, что интересно, конкретно никто не настаивает на вашем увольнении… Но в то же время очень серьезно обсуждают вопрос о том, что вы не оправдали ожидания по оплате «десятины», и это обстоятельство, пожалуй, главное, что ставится в вину… Мне также странно, что за вас не заступается ваш знакомый Баскин Михаил, который, как помню, и просил за вашу кандидатуру на эту должность…

— В нем и причина, — обронил Нексин и коротко рассказал о своей истории с Баскиным и Хромовой.

Оашев, выслушав, хотел засмеяться, но сдержался и только многозначительно улыбнулся:

— Подумать только!.. Ах-ах!.. Боже мой… Как все просто, всего-то навсего, женщина… Сколько же они нам в жизни создают проблем… — Оашев сокрушенно покачал головой, тут же проводил заинтересованным взглядом прошедшую мимо них хорошенькую официантку, сам подумал о другой женщине (не о жене), о появившейся недавно в секретариате партии «За Отечество» молоденькой референтше. Она недавно развелась с мужем, к Оашеву, имевшему большой авторитет среди коллег по партии, была очень добра и внимательна. Как-то очень быстро между ними начались непростые отношения, из-за которых Оашев вот уже несколько недель был особенно счастлив и ему, как никогда, хотелось наслаждаться жизнью, любить… Для этого, разумеется, были нужны деньги, и немалые… Оашев со знанием дела заявил:

— Но, Алексей Иванович, ведь без женщины тоже не обойтись… Нам, следовательно, остается в этой жизни быть внимательнее и осторожнее в общении с ними… А я, признаться, все ломал голову и никак не мог свести концы с концами по вашему вопросу… Ведь никто выше, из центра, — он поднял указательный палец, — ко мне лично не обращался и не просил, чтобы вас убрали с директорства лесхозом… Вопрос возник как-то сам по себе… Правда, упоминались две причины. Первая: что не справляетесь с работой, что имеете серьезный случай по технике безопасности, а в канун выборов недопустимо, чтобы на кого-то из членов партии указали наши конкуренты, что у нас нелады с законом. Вторая причина: вы не способны инвестировать в дела партии, то есть это тот самый вопрос о «десятине». Такой вот расклад…

Оашев, подытоживая сказанное, развел руками. Нексин, выслушав его, выпрямил спину и неожиданно для Оашева произнес:

— Все так, но я пришел на встречу с вами в том числе и для того, чтобы мне помогли решить мой вопрос с директорством… Разумеется, не бесплатно.

— Неплохо сказано… — Оашев схватился за стул, словно испугавшись, даже отодвинулся от стола. — Главное, сказано по существу… Вы, оказывается, человек напористый.

— Куда денешься, если прижмет…

— Верно. Будем считать, что вопрос с уголовным делом по факту смерти рабочего вашего лесхоза практически решен. С вашим районным прокурором мы в прекрасных отношениях, следователь никуда не денется — сделает все как надо. Вам здесь особенно опасаться нечего, хотя сложности будут, о Варкентине я ведь не так просто упомянул. Мне было доложено, что адвокат Резника хвастался и проболтался следователю, что свидетель Варкентин при наступлении каких-то особенных обстоятельств откажется от своих слов против Резника, будет все валить на директора. Теперь я начинаю понимать, что «особенные обстоятельства» — это, по-видимому, смещение вас с должности… И действительно, подумайте, какой может быть у Варкентина к вам интерес, если вы перестанете быть директором?..

Нексин вспомнил свой последний разговор с Варкентиным, его самоуверенность и некоторую наглость в общении с ним, директором лесхоза, и подумал, что Оашев, пожалуй, прав. Если его лишат директорства, Варкентин может себя повести непредсказуемо в деле Кишкелса, но что всего хуже — приплетет и историю с Валксом.

— Выходит, — продолжал Оашев, — вам, Алесей Иванович, никак нельзя остаться без места директора.

— Никак нельзя, Юлий Викторович! — заверил Нексин. — Затем к вам и пришел.

— Что ж, буду стараться. И знаете, что я сделаю?.. — У Оашева сделалось очень важное и начальственное выражение лица. Не дожидаясь ответа Нексина, он сказал: — Я поступлю самым что ни на есть прямолинейным образом, против чего членам совета партии «За Отечество» станет нечего возразить. Я им скажу такое — и это будет с моей стороны как бы гражданская позиция партийца, который по-человечески, искренне и честно хочет защитить своего коллегу, которого очень хорошо раньше многие знали, — что они замолчат… Я поручусь за вас… Скажу, что в деле с рабочим-лесорубом у вас все хорошо, а по поводу «десятины» скажу тривиальное, что вы уже отработали три месяца, вникли в производство, а любому новому директору все нужно будет начинать заново… И это логично… Убрав Нексина, ничего не выиграем, поэтому нечего прежде времени «резать молодую курицу, которая только готовится нести яйца».

Было очевидно, что Оашеву самому понравилось, как он все правильно сказал. Нексин не скрывал удовлетворения:

— Большое спасибо, Юлий Викторович! Как вы все разложили по полочкам. Буду вашим вечным должником.

— Вечным быть не надо, Алексей Иванович, потому хотя бы, что мы не живем вечно, а если и есть где-то вечность, — он поднял указательный палец вверх, — так ведь говорят, что там все бесплатно… К сожалению, на