– Чем ты занимаешься в свободное время? – спросил Эндрю.

Лора улыбнулась.

– Такие вопросы всегда напоминают мне, что нужно чаще отдыхать.

– Прекрасно тебя понимаю. Собственный бизнес – это монстр, пожирающий каждую свободную минуту.

– Больше времени ни на что не хватает?

– Ну, я стараюсь поддерживать форму.

– Каким образом?

– В основном триатлон. Поставил себе цель – дважды в год.

Лора продолжала улыбаться, но в глубине души испытывала глубокий дискомфорт. Она ясно дала Изабелле понять, что ее не нужно ни с кем сводить. Как будто еще один груз упал ей на плечи. Целый вечер придется поддерживать вежливый диалог с человеком, который ей не был интересен, во всяком случае – не в романтическом смысле. Что ему о ней рассказали? Боже, какой стыд. Лора вдруг разозлилась, от чего она почувствовала усталость, и это разозлило ее еще больше. Она с трудом пережила ужин. Неоднократно она задавалась вопросом, что делает Дэниел. Перезвонит ли он ей когда-нибудь? Сомнения кружились в ее голове и терзали ее, пока она отбивалась от вежливых вопросов о том, чем продюсер отличается от режиссера. Как только позволяли приличия, она объявила о своем уходе. Эндрю формально попрощался, и она почувствовала себя немножко виноватой – он видел, что она не вдохновилась своим собеседником. Черт бы побрал Изабеллу и ее сводничество. В этот момент подошла сама Изабелла и сказала, что проводит ее к выходу.

– Жалко, что ты так рано уходишь, – Изабелла присмотрелась к ней и заметила ее странное состояние. – Ты же в порядке? Или ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, Изабелла.

– Что тогда не так?

– Ты или считаешь меня какой-то вертихвосткой, или уверена в провале моего брака. Ни первое, ни второе не особенно лестно слышать от так называемой подруги.

Это было сурово, слишком сурово, но сказанного не воротишь. Лора сразу же раскаялась, когда увидела, как ее слова удивили и задели Изабеллу. Но отчего-то она не знала, как ей попросить прощения, или она не очень-то и хотела.

Она ушла и села в поджидающее такси, которое для нее вызвали. На обратном пути ее настроение не улучшилось, а когда она вернулась, Говарда не застала. Лора поднялась на третий этаж и, увидев, что под его дверью не горит свет, несмело постучала и тихонько приоткрыла дверь. В комнате и в постели никого не было. Говарда не оказалось и в подвале, и с тяжелым чувством Лора поняла, что он, наверное, отправился к Марианне. Она разозлилась. Нужно было все-таки ответить на симпатии Эндрю. Хотя вряд ли он теперь будет заинтересован. Как ей удается с такой легкостью сжигать за собой мосты в последнее время?

Лора в одиночестве поплелась на кухню и налила себе бокал вина. Не так она представляла себе свою жизнь: разваливающийся брак, как бы горячо она ни возражала Изабелле, и единственный ребенок не хочет иметь с ней дела. По сердцу вдруг так полоснуло одиночеством, что у нее перехватило дыхание. Что будет, если она потеряет их обоих? Накатившая тоска будто царапала острыми когтями ее кожу, и Лора встала из-за стола. Оставив вино, она кинулась наверх, споткнувшись на пути о ступеньку, и помчалась в свою комнату. Она села за стол. Ей нужно было что-то предпринять, нельзя было разрешать Дэниелу жить своей жизнью, не зная, каково ей, позволяя этой девчонке все выставить по-своему. Над столом висела фотография, черно-белый снимок Лоры с Дэниелом, когда он был еще совсем маленьким. Она смотрела сейчас на то, как подкидывает его над головой, и видела его счастливый обожающий взгляд. В горле засаднило. Она столько вложила в него, такую часть себя – в него, он был ее радостью, этот человек, которого она создала во всех смыслах этого слова, ее продолжение, ее малыш. Она научила его писать свое имя, ловить мяч, ездить на велосипеде. Учила его возражать, высказывать свое мнение, широко мыслить. Показывала ему, как готовить и как вести себя с женщинами. Если он отказывался пускать ее к себе и отвечать на звонки, она попробует зайти с другого конца. Она взяла ручку стала писать.

Пятница, 2 октября

Это был первый выходной Дэниела за долгое время, когда не нужно было ни на работу, ни на учебу. Ему хотелось сбежать куда-нибудь, поэтому они с Черри встали пораньше и направились в Кембридж. Черри никогда там не была и заявила, что хочет посмотреть места, где он жил и учился столько лет. Они шагали по Кингс-Парейд и Тринити-стрит, официозные университетские строения поглядывали на них, как сборище строгих, но любящих учителей. Дэниел показал ей, какое окно принадлежало его комнате и куда он приходил за сэндвичами с беконом с тяжелого похмелья по воскресеньям. Она слушала, как он восклицает и смеется воспоминаниям, но без ностальгии по лучшим временам, и этому она была рада. Ей не нравилось, что она ничего не знает о таком большом отрезке его жизни, и она не хотела, чтобы Дэниел скучал по этому времени и по девушкам, которые могли его сопровождать. После того, как Черри осмотрела памятные места его студенческих дней, они решили присоединиться к толпе туристов. Казалось кощунственным не покататься на лодке по реке. Черри лежала с закрытыми глазами под солнцем, которое было неожиданно теплым, как последний летний вдох перед окончательной победой осени, и Дэниел не мог на нее наглядеться.

Всегда, когда он смотрел на нее, что-то поднималось со дна его души. Она была невероятно хороша. Ее темные длинные ресницы смахивали на игривые улыбки, а ямочка между ключицами ловила солнечные лучи так заманчиво, что ему хотелось окунуть пальцы в ее тепло. Кроме того, что он находил ее безумно привлекательной. Дэниел мог проводить с ней время целыми часами, и ему никогда не становилось скучно. Черри была очень умна, и иногда Дэниел не мог понять, почему она ограничилась работой, которая была явно ниже ее уровня. Но он уважал ее выбор, и к тому же она там уже не работала. Вообще-то, проскочила у него не в первый раз недавно появившаяся нежеланная мысль, она нигде не работала и вроде как не искала работу. Его лицо омрачилось. Если бы не мать и не ее твердая уверенность в причине, по которой Черри была с ним, ему бы не приходили в голову такие мысли. Она ошибалась, Черри была честной, но Дэниел все же не мог стряхнуть смутные сомнения: почему все-таки его мать была так уверена? Он до сих пор не перезвонил ей, потому что так и не знал, что ей сказать. Он устал постоянно оставаться тактичным перед лицом ее бесконечных обвинений его девушки в ее двуличности. Он устал защищать Черри. А если быть честным, он до отвращения устал от всей этой истории и просто хотел жить дальше. Он знал, что не сможет вечно закрывать глаза на мать, но когда он позвонит, она опять поднимет эту тему. А в нем уже зародилось это сомнение, от которого он не мог до конца отгородиться. Он начинал ясно осознавать, что с момента переезда Черри не сказала ни слова о поиске работы.

– О чем ты думаешь? – Черри поглядывала на него, приоткрыв один глаз.

Он улыбнулся.

– Ни о чем. Надеюсь, что дождя не будет.

Черри посмотрела ввысь. В голубой лазури проплывали белые перья облаков.