Клара была расстроена, когда Тони Гренджер покидала сцену баптистской церкви округа Лос-Анджелес.

Это было ее третье публичное выступление в рамках предвыборной кампании, которое они с Джилл посещали, и тенденция была очевидна. Тони понадобится чудо, чтобы защитить свою позицию от дерзких нападок оппонента с его громким голосом и еще более громкими обещаниями, которого к тому же финансировала Super PAC[47].

– Он как бульдозером проехался по ней, – Джилл согласилась с мнением Клары о выступлении их клиентки. – Выставил все так, будто она оправдывает преступников.

Она сделала глоток растворимого кофе из бумажного стаканчика со скудного стола с закусками.

Ранее на этой неделе сторонники ее оппонента выпустили агрессивный ролик с жесткой критикой. И сегодня такие же обвинения звучали из зала. Толпа поверила в статистические данные о проигранных Тони судах, который оппонент вырвал из контекста.

– Она ратует за реформы, – пыталась заступиться за Тони Клара, переминаясь с ноги на ногу. – Она старается исправить систему уголовного правосудия, основанную на массовых лишениях свободы.

У Клары покалывало в пятках из-за неудобной обуви. Джош был в гостиной сегодня утром, когда она готовилась к мероприятию. Она оставила свою любимую пару рабочих туфель рядом с диваном, на котором он лежал и ел замороженные вафли. Она избегала его уже три дня, с тех пор как вернулась со скучного свидания с дантистом. Свидания, на которое она даже идти не хотела и весь вечер думала о Джоше. Она и сейчас думала о нем.

Прошлой ночью проснулась, бормоча его имя в подушку.

Ей нужно было забыть своего соседа, и как можно быстрее. Он ясно дал понять после того, как она унизила его в кинотеатре, что ничего, кроме секса, между ними не было. Жаль, что ее сердце не могло так легко отделить похоть от любви.

Тем не менее ей было жаль, что она струсила и не забрала свою обувь. У нее уже онемели пальцы на ногах.

– Материал, который мы ей дали, был недостаточно смелым.

Чем дольше Клара работала на Тони, тем больше она ею восхищалась. Госслужащая выполняла поистине неблагодарную работу, борясь за равенство и справедливость. Клара заметила, что ни одно публичное выступление Тони не обходилось без того, чтобы какой-нибудь пожилой белый мужчина не подошел к ней и не попытался объяснить, как ей надо делать ее работу.

– Смелые материалы заставляют ее нервничать. – Джилл выкинула стаканчик с кофе в мусорную корзину. – Пойдем, она хочет подвести итоги.

Ее тетя вошла в вестибюль церкви, где пока действующий окружной прокурор приветствовала потенциальных избирателей.

Глаза Тони нашли Джилл поверх головы пожилого прихожанина, и она еле заметно кивнула в сторону комнаты ожидания, где они готовились к мероприятию. Это был сигнал, чтобы Джилл и Клара подождали ее там.

У Клары сердце ушло в пятки. У Тони был такой же вид, как у матери Клары, когда она злилась или разочаровывалась.

Через несколько минут их клиентка вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Под мышкой Тони держала бежевую папку.

– Позвать Тришу, если мы будем менять стратегию? – спросила Джилл, имея в виду главу штаба кампании Гренджер.

– Нет, – сказала Тони. – В этом нет необходимости, спасибо.

Клара провела бесчисленное количество часов, узнавая все о своей клиентке. Она знала, что красивый темно-серый костюм, который сегодня на Тони, раньше принадлежал ее матери. И что Тони использовала свой нынешний оттенок помады только тогда, когда ей требовалось мужество. Сегодня она оделась для битвы. Может, это действительно конец.

– Клара, могу я поговорить с тобой наедине? – в голосе окружного прокурора была незнакомая хрипотца.

Клара удивленно подняла голову от блокнота.

– Вы уверены, что не хотите разговаривать при Джилл?

– Уверена.

Джилл ободряюще кивнула Кларе, грациозно выходя из комнаты.

– Клара, – начала Тони, садясь на место Джилл. – Мы тесно сотрудничали в течение последних нескольких месяцев. Вы мне нравитесь. Вы умны, трудолюбивы и не боитесь просить о помощи, когда не знаете, что делать.

– Спасибо. – Клара была польщена, но что-то в том, как затихал голос Тони в конце ее последнего предложения, настораживало.

Окружной прокурор смотрела в маленькое окно в комнате. На улице какие-то люди разговаривали, пока не желая расходиться. Когда она вновь обратилась к Кларе, в ее взгляде было беспокойство.

– Знаю, моя кампания на последнем издыхании. Я видела результаты опросов. Я плачу твоей тете и всем остальным членам команды, чтобы они притворились, что все не так уж плохо, но вы не очень хорошо умеете врать. В ваших глазах я вижу, что у меня почти нет шансов сохранить свой пост. Поэтому я хочу спросить вас вот о чем. Что бы вы посоветовали мне сделать, если бы я узнала, что кто-то, работающий над моей кампанией, делает нечто, что может меня скомпрометировать?

Клара вспомнила, как Тони говорила о создании лучшего и безопасного города для всех в ту их первую встречу в офисе тети Джилл. Вспомнила, как Джош рассказывал, что до того, как начал сниматься в порно, он работал на трех работах, чтобы платить за квартиру.

Она подумала о Наоми и Джинджер и их рассказах о домогательствах на съемочной площадке. Им пришлось с этим мириться, потому что это «было частью бизнеса». Ее сердце болело за бесчисленное количество людей, заключивших контракт с Black Hat, которые могут оказаться в черном списке, потому что разозлили босса-коррупционера.

У Тони была власть, чтобы защитить их. Да и всех остальных – людей, с которыми Клара ехала в автобусе утром, матерей с плачущими младенцами, стариков. Все они заслужили окружного прокурора, который будет бороться за их права.

Клара знала, что делать, столкнувшись со скандалом. Она много раз слышала эту фразу от юристов и консультантов, – они советовали семье Уитон «минимизировать ущерб».

Когда она заговорила, ее голос был ясным и уверенным:

– Я бы посоветовала вам тихо уволить такого человека. И держаться подальше. Сделайте одно заявление и не поддавайтесь на провокации, когда вас попросят еще что-то прокомментировать. Все уляжется довольно скоро, если разговоры прекратятся. Всегда найдется другая история, новая грязь.

Тони вытащила из-под мышки папку, протянула Кларе и сказала сухо, хотя не выглядела рассерженной: