с волками, словно художник помешался. Кроме того, как говорится в американских фильмах, когда убийца действует в городе, скорее всего, он похитит кого-то из толпы. А чем гулянка на Масленицу не толпа? Никто и не заметит, а наутро обнаружат новый сожженный труп… Возможно, даже на месте чучела.

– Так ты?..

– Приду, – ответила я. – Подышать свежим воздухом не помешает. Может, даже удастся завести хороших друзей.

– Удастся. Тебя проводить до дома?

Губы непроизвольно растянулись в предвкушающей ухмылке:

– Нет, спасибо. Мне нужно кое-что сделать. Спасибо, что предложил.

* * *

В позднем уходе из школы имелись преимущества: например, небольшое количество людей в автобусе. Школьники уже разъехались по домам, учителя еще не покинули кабинеты, и на остановках терпеливо ждали лишь старушки с сумками из супермаркетов.

Мне повезло: я оказалась в почти пустом вагоне. Запах выхлопных газов и протертой обивки не особо вдохновлял, зато здесь было весьма уютно – тепло, свободно, да и форточку открыть можно.

В улицах города я по-прежнему разбиралась из рук вон плохо, а по карте ориентировалась с горем пополам, поэтому боялась потеряться и замерзнуть. Шею опутывал шарф, уши надежно прикрывала шапка, а под ботинками ноги грела пара шерстяных носков – чтобы наверняка, но вряд ли это спасло бы от обморожения. Оставалось надеяться лишь на логику и карту, бесполезную из-за того, что я не умела ее читать.

Однако, глядя на нее и тщетно пытаясь согреть дыханием ладони, я верно поняла, на какой остановке необходимо сойти, и, когда услышала механическое «Речная», поспешно выскочила из автобуса, облегченно вдыхая свежий воздух.

Как и ожидалось от места первого преступления, ландшафт раскинулся как на ладони. Пятиэтажки, в одной из которых обитали родители убитого мальчика, виден небольшой, но густой лесок из тех, что в этом городе хоть отбавляй, и школа. Множество маленьких дорожек, причем асфальт положен лет двадцать назад, судя по трещинам, мелким камешкам и обхватившим его края корням. Красиво: город, слившийся с природой, и каждый решает для себя, что здесь главенствует. Но при этом жутко: лес дышал могильным холодом, словно еще не избавился от духа смерти.

Автобус, запыхтев, отчалил от остановки и, рокоча, скрылся вдали. Я же так и стояла возле скамейки, носками ботинок едва заезжая за линию невысокого сугроба. Вблизи находился люк в канализацию, из-под которого шел легкий пар, – снег вокруг растаял, обнажив сухую траву. Инстинкт вопил о необходимости бежать.

Подбодрив себя несильными хлопками по щекам, я перебралась через сугроб и направилась в лес, попутно выискивая в телефоне нужную фотографию.

Связь Пака с полицией и актерское мастерство Арлекин оказались весьма полезны. Фотографии, документы, отчеты – они добыли в наше распоряжение все. Пак мастерски пробирался на скрытые сайты и уверял даже, что вполне способен взломать базу. Проверять его навыки мы не стали, но красочное повествование о его обучении хакерскому мастерству с удовольствием послушали – рассказчиком он был превосходным. Да он и сам поделился – по секрету всему свету, – что, родись в другом веке, обязательно стал бы странствующим менестрелем. Арлекин же выуживала из полицейских догадки и личные наблюдения, руководствуясь принципом, что не все переносится на бумагу, электронную или материальную. Я это использовала, дав обещание высказывать каждую рождающуюся мысль.

Разумеется, все я им выкладывать не собиралась. Предупреждение таинственного благодетеля гласило не доверять Лису, и я не доверяла – Паку, так как он являлся самым вероятным кандидатом на роль человека, носящего это прозвище. Поэтому пришлось вести двойную игру: исследовать происшествия самостоятельно, строя реальную цепочку событий и догадок, и придумывать нечто достоверное для них.

Мне безумно хотелось найти благодетеля, который, я была уверена, имел отношение к Инквизитору, – узнать, кто такой Лис и при чем тут я.

Возможно ли, что Лис и есть поджигатель?

На карте место убийства мальчика отмечал красный крестик – к нему я скрепкой прикрепила распечатанную фотографию дерева, на котором его подвесили. Обычная сосна – ветки высоко, и ребенка прибили гвоздем в запястье, чтобы тот не свалился, в нескольких метрах над землей. Ужасающая картина.

Росли в лесу в основном ели; за двадцать минут своеобразной прогулки я наткнулась лишь на две березы и один дуб. Дороги в нем не чистили на протяжении долгих лет – из-под снега, опавшей хвои и грязи выглядывали перевернутые валуны, некогда служившие декорациями. Кладбище прошлого.

Искомое дерево обнаружилось спустя полчаса. Толстое, с жесткой темной корой, сочащееся смолой – борозда от гвоздя нескоро затянется, – раскидывающее ветви. На них еще остались пятна крови, исходящие легкими ароматами металла и соли.

Вещи я бросила метрах в пяти от необходимой точки, оставив в окоченевших руках только фотографию, блокнот, карандаш и фотоаппарат. Последний мне подарили на двенадцатилетие друзья отца с работы, и с тех пор я его не использовала. Лежал в коробке на подоконнике вместе со сломанными телефонами, выбросить которые воли не хватило, и барахлящими наушниками, забытый и ненужный. Что мне было снимать? Вид из окна по дням недели? А здесь, в этом ненормальном городе, пригодился.

Первым делом я, сравнив реальность с изображением, отметила положение трупа на дереве. Неплохо бы было сделать это мелом, но в любой день сюда могли заявиться полицейские, и даже они задались бы вопросом, откуда взялись пометки. А потом, возможно, пришли к выводу, что кто-то препятствует свершению правосудия.

Мальчик болтался в метре над землей. В отчете указано, что на месте не выявили следов посторонних предметов. Почва была нетронутой, словно преступник и жертва передвигались по воздуху.

Как может человек не оставить ни единой улики? Призрак или обладает тайным знанием? Гений, решивший совершить «идеальное преступление»? Но никакая гениальность не поможет испариться, как по мановению волшебной палочки.

Впрочем, в этом деле помимо «левитации» имелось еще несколько деталей, вызывающих недоумение. Например: мальчик сгорел дотла, остался лишь обугленный скелет. Огонь должен был быть неукротимым, злым, прыгающим с ветви на ветвь и пожирающим все на своем пути. От леса после такого не осталось бы и следа. Но сгорел только мальчик, и даже сосна, к которой его жестоко прибили, оказалась нетронутой; из всех естественных свидетельств произошедшего – мазок сажи. Ничего более.

Безумие, не правда ли?

За несколько ночей я перечитала все имеющиеся доклады и гипотезы. Идеи были откровенно бредовые. Больше всех меня рассмешила теория из соседнего – относительно, учитывая многокилометровый путь до него, – города: «А если злоумышленник передвигался на канатах?» Тарзан на лианах. Разумеется.

Дохнув на пальцы, чтобы немного их подогреть, я завязала с заметками и принялась за