После нас все-таки пускают в палату, куда привозят Лану. Она белая, как мел, и смотрит в потолок ослепшими от обезболивающих глазами. Я не успеваю подойти ближе, ее увозят на другое обследование, но по поджатым губам медсестер и озадаченному виду седого доктора, который остается, чтобы поговорить со мной и Кимом, я без всяких слов понимаю, что дело плохо. 

Рецидив. Прогрессирующие метастазы. 

Мы сделали все, что смогли…

А я снова падаю. Падаю в такую глубокую дыру, из которой казалось почти выбралась.

— Куда ты, Джеки? Я отвезу тебя домой, садись.

Смотрю на Кима и не понимаю, что мы делаем на парковке. Не помню, как покинули клинику, почему мы вообще ушли и оставили ее там одну.

— Тебе надо отдохнуть. Вернемся завтра, когда Лана очнется, — говорит Ким и по тону, понимаю, что произносит он эти слова не в первый раз. Просто до этого я совершенно его не слышала.

Кажется, Ким говорит что-то еще, но я опять его не слышу. Фокус внимания расползается, как кольца удушливого дыма, пока мы едем по темному Городу Дьяволов. Таким он стал и таким этот город для меня и останется.

— Тебя провести до квартиры? — спрашивает Ким, остановившись возле моего дома.

Качаю головой, выбираясь из машины. Ким кивает и дает по газам. Я остаюсь на тротуаре. Идет дождь. Редкие прохожие оббегают меня, а я не могу сдвинуться с места.

Запрокидываю голову, позволяя дождевым каплям скользить по лицу, волосам. Капли закатываются в уши, за шиворот, оставляют ледяные дорожки на животе.

И тогда сверху раздается… не гром, нет. 

Та самая мелодия.

Она летит из открытых настежь окон и обрушивается на меня подобно граду. Бьет по взведенным нервам.

Срываюсь с места и бегу. По полупустым полуночным улицам, по лужам, до темного мокрого парка, где бегу мимо блестящих скамеек и парочек под одним зонтом на двоих. 

Дождь усиливается. Я бегу тоже быстрее. По лужам, по грязи. Веткам и листьям. Я бегу, не разбирая дороги, не останавливаясь, чтобы перевести дух. Кажется, если я буду бежать достаточно быстро, то смогу прибежать в счастливое безмятежное «до», где больше не будет вопросов: «Почему все происходит именно так?»

Уставшие за день мышцы горят огнем, но физическая боль ничто в сравнении с той, которая сейчас кромсает мое сердце. Лана была единственной, кому было на меня не наплевать. Я была обязана ей жизнью, а теперь я ничем не могу помочь ей. Док сказал, слишком поздно.

Я бегаю и бегаю, до рези в правом боку, до жжения в горле. Мокрые волосы хлещут по лицу и щекам, но я не могу иначе. Только бегство может остановить поток режущих словно нож мыслей. Раньше это всегда помогало.

— Хватит, Джеки!

Я даже спотыкаюсь от неожиданности.

Поможет ли бегство от слуховых галлюцинаций? Смогу узнать только, если буду бежать еще быстрее.

— Да остановись же ты!

Передо мной неожиданно вырастает преграда — и пара крепких рук впивается мне в талию. 

— Грант? — выдыхаю я. Так он настоящий? — Что ты здесь делаешь? Отпусти!

Грант качает головой. А я снова растекаюсь, таю. Тот айсберг, в который я сумела превратить сердце за время бега, начинает  стремительно таять рядом с ним. 

— Ты вообще заметила, что идет дождь? Что наступила ночь? Что с тобой, Джеки?! 

— Не называй меня так. И отпусти. Отпусти меня.

— Чтобы ты снова убежала?

— Я люблю бегать. И это совершенно не твое дело, чем я занимаюсь ночью. 

Мне надо вырваться. Убежать от него. Иначе… Я не могу позволить себе расплакаться, расклеиться рядом с ним!

— Чарльз мяукал весь день, наверное, звал тебя. А ты забрала его к себе и сама же его дома и бросила. Мне пришлось не отходить от рояля весь день, чтобы хоть как-то заглушить его мяуканье. А ведь это ты просила о том, чтобы я не подставлял тебя перед менеджером вместо себя!

По лицу Гранта тоже струятся капли дождя. Если бы я умела плакать, на моем лице были бы настоящие слезы. Но я умею только бегать.

И сейчас не могу стоять на месте, меня трясет от желания сорваться с места и бежать. Бежать. Отталкиваться от земли и нестись, куда глаза глядят, но он держит меня прямо перед собой. Смотрит в упор бездонными темными глазами, и мои чувства медленно проступают под толщей льда, который стремительно тает от его прикосновений. 

На нем белая рубашка, совсем как я мечтала утром. А на манжетах те самые запонки, которые запали мне в душу с самой первой встречи. И древесный аромат его парфюма, и его внешний вид, — все говорит о постоянстве. Он играет одну и ту же мелодию, пока не доводит ее до совершенства. Его гардероб однообразен до ужаса, а каждое свое жилище он обустраивает в одних и тех же цветах. 

Он — это постоянство, которое мне даже и не снилось. 

Он — это стабильность, о которой мне не приходилось даже мечтать.

Он — моя самая несбыточная мечта. 

Он — яд для меня и противоядие одновременно. Острая боль и затмевающее разум наслаждение. 

Он ни в чем не виноват, но он — часть кошмара, от которого я буду бежать всю оставшуюся жизнь.

Его лицо будто вырублено из камня. Ни тени эмоций. Ни тени жизни. Именно так он ко мне и относится, и только я могла быть такой дурой, что поверила в то, что все может быть иначе и ему не плевать на меня. 

Лезу в сумочку на плече, и пальцы почему-то дрожат.

— Тебя волнует только кот, не так ли? Держи. Это ключи от моей квартиры. Забирай своего кота и оставь меня в покое, Адам Грант. Сможешь это сделать?

— Нет. Я не могу оставить тебя.

— Можешь, — цежу я со злостью. — Еще как можешь! Так что очень тебя прошу — исчезни, наконец. Просто исчезни из моей жизни, чтобы я могла жить как прежде. Чтобы я…

— Могла делать вид, что ничего не было? — читает он меня, как раскрытую книгу.

Дыхание сбивается. 

Он ведь не должен был знать об этом?

— Если ты о том, что было между нами, то не обольщайся… Я действовала по контракту. А вот ты прицепился ко мне, как репейник к волосам. Таскаешься за мной со своим роялем и котом, доводишь своей музыкой! Слышать уже не могу! Видеть тебя уже не могу!

Становится на шаг ближе. Так невыносимо близко, что я упираюсь в его грудь, перехватывая пальцами влажную ткань рубашки. Аромат его тела обволакивает коконом. Его близость успокаивает и злит одновременно, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Лжешь, — выдыхает он. — Я вижу тебя насквозь, маленькая лгунья. И уже понял, что лгать себе ты можешь бесконечно долго, но меня не проведешь, Джеки. И я буду доказывать тебе каждый день, что буду рядом. Пусть по ту сторону, в другой квартире, но буду. И ты не сможешь убежать от меня. Сколько бы ты не пыталась. Так что ты можешь довериться мне. Рассказать, что случилось. От хорошей жизни не бегают по ночам под дождем.