Нет, снаружи стрекочут цикады.

Лизи падает на усыпанный осколками ковёр, всхлипывая,опустошённая донельзя. И она просит его хоть как-то вернуться? Она просит еговернуться в её жизнь всеми силами охватившего её горя? Он вернулся, как вода,которая наконец-то потекла по давно пустующей трубе. Она думает, что ответ навсё это…

— Нет, — пробормотала Лизи. Потому что (безумная, конечно,мысль) Скотт, похоже, заготовил для неё все эти станции охоты на була задолгодо того, как умер. Связался с доктором Олбернессом, например, который, так ужвышло, оказался поклонником его творчества. Как-то заполучил историю болезниАманды и привёз ее на ленч, это же надо! И вот результат: «Мистер Лэндонсказал, если мы когда-нибудь встретимся, я должен спросить вас о том, как онпровёл медсестру в тот раз в Нашвилле».

И… когда он поставил кедровую шкатулку доброго мамика подбременскую кровать в амбаре? Потому что это наверняка сделал Скотт, она саматочно шкатулку туда не ставила.

В 1996-м? (заткнись) Зимой 1996-го, когда у Скотта съехалакрыша, и ей пришлось… (А ТЕПЕРЬ ЗАТКНИСЬ, МАЛЕНЬКАЯ ЛИЗИ) Хорошо… хорошо, оназаткнётся насчёт зимы 1996 года (сейчас заткнётся)… но, похоже, именно тогда.И…

Охота на була. Но почему? С какой целью? Чтобы позволитьвзглянуть на те эпизоды их жизни, вспомнить которые она раньше не решалась?Возможно. Вероятно. Скотт всё это знал по себе, наверняка сочувствовал разуму,который хотел спрятать самые ужасные воспоминания за занавесами или засунуть ихв шкатулки со сладким запахом.

Хороший бул.

Ох, Скотт, что в этом хорошего? Что хорошего во всей этойболи и печали? Короткий бул.

Если так, кедровая шкатулка — или конечная станция, или однаиз последних, но у неё уже появилась мысль: если она пойдёт дальше, то путиназад, возможно, не будет.

Милая, вздохнул он… но лишь у неё в голове. Никакихпризраков. Только воспоминания. Только голос её мёртвого мужа. Она в этоверила; она это знала. Могла закрыть шкатулку. Могла задёрнуть занавес. Моглане ворошить прошлое.

Любимая.

Он всегда своего добивался. Даже мёртвый, он знал, какдобиться своего.

Лизи вздохнула (печальным и одиноким восприняли этот звук еёуши) и решила идти дальше. Всё-таки сыграть роль Пандоры.

Ещё одним сувениром, оставшимся от дня их урезанного, безвенчания, бракосочетания (но они хранили верность своим обетам, хранили оченьхорошо), который она засунула в шкатулку, стала фотография со свадьбы, которуюони устроили в «Роке» — самом безвкусном, самом шумном, самом грязном ночномрок-н-ролльном клубе Кливс-Миллса.

Фотография запечатлела её и Скотта, когда они вышли напервый танец. Она — в белом кружевном платье, Скотт — в простом чёрном костюме(«Мой костюм гробовщика», — так он его называл), который он купил специальнодля этого случая (и той зимой надевал снова и снова во время рекламного тура«Голодных дьяволов»). На заднем плане она видела Джодоту и Аманду, невероятномолодых и миловидных, с забранными наверх волосами, их руки застыли, не дойдядруг до друга в очередном хлопке. Она смотрела на Скотта, а он улыбался, глядяна неё сверху вниз, его руки лежали на её талии, и, Господи, какими длиннымибыли у него волосы, почти касались плеч, она об этом забыла.

Лизи прошлась по фотографии кончиками пальцев, проводя имипо людям, какими они были в тот знаменательный момент: «СКОТТ И ЛИЗИ, НАЧАЛО!»— вдруг обнаружила, что может вспомнить даже название рок-группы из Бостона(«Свингующие Джонсоны», забавно, однако) и песню, под которую они танцевалиперед своими друзьями, «Уже поздно поворачивать назад», которая впервыепрозвучала в исполнении «Братьев Корнелиусов и сестры Розы».

— Ох, Скотт, — вырвалось у неё. Ещё одна слеза поползла пощеке, и Лизи рассеянно смахнула её. Потом положила фотографию на залитыйсолнечным светом кухонный стол и продолжила раскопки. В шкатулке лежала тонкаястопка меню, салфеток с логотипами различных баров, спичечные книжицы измотелей Среднего Запада, а также программка из университета Индианы вБлумингтоне, приглашающая на чтение «Голодных дьяволов» автором романа СкоттомЛинденом. Она помнила, что сохранила программку из-за опечатки, сказав ему, чтокогда-нибудь программка эта будет стоить целое состояние, а Скотт ответил:«Что-то ты размечталась, любимая». На программке стояла и дата: 19 марта 1980г. Но где сувениры из «Оленьих рогов»? Она оттуда ничего не взяла? В те дни онавсегда что-то брала, такое у неё было хобби, и она могла поклясться…

Лизи подняла программку «Скотт Линден», и под ней лежалотёмно-пурпурное меню с надписями золотом «ОЛЕНЬИ РОГА» и «РИМ, ГЕМПШИР». И онауслышала Скотта так ясно, словно он говорил ей на ухо: «Раз уж мы в Риме, будемделать то, что делают римляне». Сказал в пустом (только они и официантка)обеденном зале, когда заказал для них обоих «Обед от шеф-повара». И потом, вкровати, когда накрыл её обнажённое тело своим.

— Я предложила заплатить за него, — она протянула менюсолнечной пустой кухне, — но тот парень сказал, что я могу его взять. Потомучто мы — единственные гости. И потому что шёл снег.

Тот странный октябрьский снег. Они провели в «Оленьих рогах»две ночи, хотя планировали остаться только на одну, и во вторую она долголежала без сна после того, как Скотт заснул. Холодный атмосферный фронт,который принёс с собой этот необычный снегопад, уже уходил, и она слышала, какснег тает и вода капает с карнизов. Она лежала в этой незнакомой постели(первой из незнакомых постелей, которые она делила со Скоттом), думала об Эндрю«Спарки» Лэндоне, Поле Лэндоне и Скотте Лэндоне — Скотте уцелевшем. Думала обулах. Хороших булах и кровь-булах.

Думала о пурпуре. И о пурпуре тоже думала. В какой-то моментоблака разорвались, и комнату залил белёсый лунный свет. И вот под этим светомона наконец-то уснула. На следующий день, в воскресенье, они уехали, иместность вокруг них возвращалась из зимы в осень, а менее чем месяц спустя онитанцевали под песню «Уже поздно поворачивать назад» в исполнении «СвингующихДжонсонов».

Она открыла тиснёное золотом меню, чтобы посмотреть, чтопредлагал шеф-повар в тот далёкий вечер, и из меню выпала фотография. Лизисразу её вспомнила. Хозяин отеля сделал её маленьким фотоаппаратом «никон»Скотта. Он нашёл две пары снегоступов (все его лыжи ещё находились на складе вНорт-Конуэе, сказал он, вместе с четырьмя снегоходами) и настоял на том, чтобыСкотт и Лизи отправились на пешую прогулку по тропе, которая начиналась заотелем. «Наши леса в снегу — это фантастика, — вспомнились Лизи его слова. — Ивсе они сегодня ваши. Вы не увидите ни одного лыжника, ни одного снегохода.Такой шанс выпадает раз в жизни».