– Божий Камень, – тихо сказал богун Левон. – Вот он, Божий Камень!

Прямо перед нами возвышалась огромная светлая скала, поверхность которой казалась источенной червями. Скалу со всех сторон охватывала хлипкая, похожая на редко сплетенную перевернутую корзинку деревянная конструкция, отдаленно смахивающая на строительные леса. Вершина скалы, в общем-то невысокой, метров пятьдесят от засыпанной каменными обломками подошвы, была неровно сколота, над ней клубилось и мерцало какое-то неопределенное марево. Странно, что вокруг никакого тумана не наблюдалось. Над нами было совершенно обыкновенное вечернее, темно-синее апрельское небо, сквозь которое пока еще робко начинали просвечивать звезды. А вот над вершиной стояло нечто блестящее, похожее на тучку из бриллиантовых комаров. Нимб, что ли, недоделанный?

Под ногами валялись крупные и мелкие каменные осколки. Минерал, похоже, был тот же, из которого состояла скала.

Старший сержант Голядкин неторопливо подошел к камню, осторожно потрогал ближайший деревянный столб, на который опиралась шаткая обрешетка, потом вытащил из подсумка круглую лупу в латунной оправе, всмотрелся и позвал нас:

– Смотрите, здесь что-то написано!

Гладкая белая поверхность скалы, покрытая микроскопическими трещинками-швами, была испещрена тысячами и тысячами надписей. Среди диковинных начертаний слов, иероглифов, арабских закорючек, клинописи, мелких точек-оспин попадались знакомые, выполненные кириллицей и латиницей. Издалека скала, наверное, походила на изуродованный булатный клинок с обломанным острием, воткнутый в землю рукояткой и обметанный паучьими сетями.

– Божий Камень, – почтительно повторил богун. – Вот уж не думал, что когда-нибудь сподоблюсь его увидеть.

И осторожно, не касаясь, провел рукой над поверхностью скалы.

– Чего пишут? Законный камушек, это же какой срок надо отмотать, чтобы столько наколок заслужить! – поинтересовался Гонзик, вразвалочку подходя к богуну. – Есть что-нибудь интересное? Ну там типа «Век воли…»…

Левон посмотрел на него так, что браток аж присел и тотчас же принялся оправдываться, дескать, уж и спросить-то нельзя, и вообще, ежели дорога привела нас к этому покрытому письменами, как матерый рецидивист камушку, то, стало быть, мы непременно должны эти надписи прочитать. А вдруг там обнаружится что-нибудь полезное? Инструкция на предмет того, что делать дальше, рецепт средства для похудения или, скажем, от похмелья. Ну, на худой конец, способ изготовления философского камня.

Браток Гонза явно демонстрировал широкий кругозор и глубокий полет мысли, словно бы оправдывая свое конкистадорское имя «Гонсалес». Хотя, по правде говоря, по доступным мне из художественной литературы сведениям, мыслителей среди Гонсалесов не наблюдалось.

– Рассолом обойдешься. И без философского камня тоже перетопчешься, на фиг он тебе нужен? На гайтане за пазухой носить, что ли? – бросила Гизела, подходя к скале.

– Похоже, на этом камне выбиты имена всех богов, прошлых, настоящих и будущих, – всмотревшись в поверхность камня, сказала она. – Так ведь, Левон?

Тут я вспомнил, что госпожа Арней была дипломированной магисткой. А я-то ее сгоряча в патентованные стервы записал! Впрочем, одно другому не мешает, а наоборот, очень даже способствует.

Богун пошевелил губами, словно вчитывался в непонятные письмена, потом сказал, тихо, словно про себя:

– Скорее уж это разные имена одного бога. Истинного.

– А наши выборные, они что, ложные? А Иван Подорожник и все… остальные? – Обычно такой тихий Голядкин выглядел непривычно возбужденным. Правильнее было бы сказать, что он чуть не плакал. Ведь он верил, верил истово, взаправду, и тут на тебе!

Богун ласково посмотрел на расстроенного старшего сержанта, погладил его по голове, словно маленького мальчика, и успокаивающе прогудел:

– Ну вот, уже губенки задрожали. Не бойся, Степан, не ложные они. Потому как в каждом из них есть частица истинного бога, и в Иване Подорожнике, и в Ааве Кистепером, будь он неладен, даже во мне и тебе. Только в богах эта частичка побольше, чем в обычных смертных, вот потому они и боги. Не ложные они, да только истинный-то один. Вишь, скала-то не целая, а из кусочков собранная, вон трещинки-швы виднеются. Да и то не вся, подними-ка камушек да дай мне глянуть, а то мне нагибаться тяжело, старый стал. И стекло свое тоже дай.

Старший сержант послушно наклонился, поднял небольшой, с ладонь, каменный обломок, зачем-то обтер его рукавом своего кителя и вместе с лупой почтительно подал богуну.

Левон покрутил камень в руках, потом нашел что-то на отшлифованной стороне и принялся изучать это что-то при помощи лупы.

– Ну вот, – довольным голосом сказал он. – Так я и думал.

И протянул камень магистке.

Гизела осторожно приняла у богуна осколок и по складам прочитала:

– «Илека…» Дальше отколото, – пожаловалась она. – А написано по-нашему, кириллицей. Да тут еще есть, вот, на другом камне, только прочитать не могу, половина слова откололась.

– Вот и хорошо, что не знаешь, а то если кто-нибудь назовет все имена бога, то и мир закончится. Знаете об этом?

Я где-то об этом слышал или читал, а вот некоторые мои спутники, похоже, – нет. Хотя перспектива возможной гибели мира в результате излишнего пристрастия некоторых индивидуумов к чтению вслух их, похоже, совершенно не пугала. Общее мнение по этому поводу кратко сформулировал Гонза.

– Вспотеешь читавши! – сказал он. – Ну его на фиг, такое удовольствие, я вон лучше Авдея послушаю, глядишь, и мир целым останется, и душа кайф поймает. Другое дело – самим тут отметиться, то есть написать, например: «Здесь был Гонза с друганами». А что, неплохо, по-моему, придумано!

Гизела презрительно фыркнула.

То, что Гонза не собирается губить мир, конечно, радовало, но дело в том, что в настоящий момент этот мир готовился погибнуть и без его участия, процесс был запущен стариком Вынько-Засунько, и нашей задачей было этот процесс остановить. Как там наш дедуган, кстати? Я почему-то был уверен, что кто-кто, а лихой пенсионер сумеет обмануть тупые старые железяки, уж очень наш дед был живым. Поживее некоторых молодых.

– Тут, похоже, ведутся реставрационные работы. – Костя похлопал своей героической ладонью по шатким подпоркам, на которых покоились леса, отчего вся конструкция с неприятным треском покачнулась, хотя и устояла. – А где же реставраторы, обедать ушли или побило их всех до одного? Пойти поискать, что ли, как, господин богун, разрешаете?

Левон покачал головой:

– Чую, главный реставратор скоро сам объявится, узнает, что гости-помощники прибыли, и придет.

– Скажите, господин Левон, а этот столб кто разрушил? И когда? Может быть, он сам рассыпался от времени? – спросила Люта.

– Его внутренние напряжения разорвали, – важно пояснил Гонза. – Вот были мы однажды в бане с корешами, и еще с нами был один ботаник, так он нам показывал…