В ложбинку рухнул окровавленный Костя-герой, волоча за собой невнятно мычащего человека. Человек был в сознании, но ни двигаться, ни говорить членораздельно не мог, видимо, Костя применил к нему какой-то хитрый геройский приемчик, потому что видимых повреждений на человеке не было. Даже одутловатое, искаженное гримасой не то ненависти, не то боли лицо было чистым. Одетый в добротную кожаную куртку и порванную накидку из мешковины, человек напоминал и братка, и богуна одновременно. Хотя больше он был похож на богуна. Есть в них, в богунах, что-то общее.

Потом появился Чижик-Пыжик, спрятал куда-то свою дубинку и снова притих, как будто и не он был только что на поле.

– Никого там не осталось, – негромко сказал он. – Никого живого.

Костя бросил человека на землю и отстранился от кинувшейся к нему Гизелы.

– Кровь не моя, отойди, подруга, испачкаешься, – хрипло сказал он. – Пойду спущусь к реке, умоюсь. А этот пускай здесь пока полежит. Вы его не трогайте, без моего разрешения он никуда не побежит. Богун это ихний, я его обездвижил. Сейчас вернусь, спросим, что они тут за жертвоприношение устроили. И кто вообще по жизни.

– Надо бы посмотреть, не осталось ли кого в живых. – Я оглядел поле, покрытое светлыми пятнами белых рубах. – Вдруг наш старший сержант кого-то пропустил? Может, помощь какая нужна.

– Уже не нужна, – печально отозвался старый богун. – Никого он не пропустил. Неупокоенное железо разит насмерть. Если кто остался живой, так, значит, свезло, а кто нет – тому уже не поможешь.

Пока Костя бегал к реке, Левон присел возле богуна бесстрашников на корточки и принялся его внимательно разглядывать. Потом достал костяной нож и разрезал веревку, которой был подпоясан пленник.

– Так я и думал, – хмыкнул он. – Вот, смотрите.

В руке старого богуна на кожаном шнурке, продетом в круглую дырку, покачивался оплавленный плоский кусочек железа. Пленник, увидев, что его амулет попал в чужие руки, отчаянно захрипел и задергался, но сказать ничего не мог, только белками ворочал, будто его душили.

– Это еще что за блямба корявая? – спросил Гонза, прочищая ствол своей волыны чем-то похожим на войлочный вантуз. Потом я вспомнил, что эта штука называется у артиллеристов банником, для шомпола она была слишком велика.

– Метеорит, – пояснил Левон. – Небесное железо.

– А метеорит-то здесь при чем? – Я осторожно взял шнурок у богуна. Метеорит был тяжелым и каким-то мирным. Никакой злости я в нем не ощущал, так, железка и железка, на кляксу похожа, только черная.

– Они верят в небесное железо, земных богов не признают и не боятся, считают это ересью. Поэтому и прозываются бесстрашниками. А еще верят, что однажды все, кроме них, бесстрашников, будут побиты железным дождем. Вот и дождались, хотя дождь этот вовсе не небесный, а самый что ни на есть земной. У небесного железа нет злобы на людей, они ему безразличны, безгрешно оно, небесное-то железо. Так же, как изначально земное. А вот когда оно человеческой яростью напитается, тогда все и появляется. Люди во всем виноваты, люди…

Левон потеребил бороду, потом добавил:

– Вон наш герой возвращается, целехонек.

И в самом деле, несмотря на порванную куртку и ссадину на виске, Костя в целом выглядел довольно неплохо. Это после той бойни, которую он учинил. Я выглянул из ложбинки и посмотрел на валяющихся как попало бесстрашников. Одного уложила Гизела, нескольких Гонза своими бомбами, а остальных, получается, Костя. Похоже, герои – существа далеко не безобидные, страшные даже. А на первый взгляд – просто рубаха-парень, душевный такой и душа ранимая.

Только мы с Лютой остались не у дел, да еще Левон.

Костя присел около пленника, ткнул куда-то пальцем, и тот зашевелился.

– Не вздумай бежать, – предупредил герой. – Все равно не убежишь.

– А ты все равно сдохнешь, – ответил богун-бесстрашник. – Все вы сдохнете!

– Умрем, – поправил его Костя. – Умрем, окруженные многочисленными безутешными праправнуками и прочими родственниками, оплакиваемые благодарным человечеством, и все такое. Только это будет не скоро.

– Эх, утюг бы сейчас, – мечтательно пробасил Гонза. – Или хотя бы паяльник, на худой конец. Только здесь его включить некуда, хотя есть такие паяльники, на батарейках, маловаты, правда, но ничего, если жало согнуть и поворачивать с умом, то и такой сойдет. Жаль только, захватить с собой не догадался. Ну ничего, у меня еще порох остался, эх и полетит он у нас в небо-небушко, прямо как метеорит наоборот.

И принялся копаться в рюкзаке.

– Кто ты такой? – спросил наш богун. – Где-то я тебя уже видел. Ты не из кмагов, случаем?

– Был, – неохотно сознался пленник, скашивая налитые кровью глаза вбок, туда, где Гонза деловито вставлял запал в толстую коричневую макаронину. Поймав взгляд бессмертника, браток ухмыльнулся и пояснил:

– Понимает, зараза! Эту хрень я у Димсона на заводе позаимствовал. Из ракетного движка вытащил, вот и пригодилось. Сейчас мы тебя, голубчик, запустим, эх, и полетишь ты у нас прямо на небеса по баллистической траектории, любо-дорого посмотреть! Сними с него штаны, Костян, да ручки шаловливые придержи, покуда я ускоритель вставлять буду. Не боись, я не брезгливый, даже если этот хмырь сто лет не подмывался, не сблюю.

– Как тебя зовут? – снова спросил Левон.

– Богун Трохтер, – прохрипел пленник. – Уймите своего психа!

– И зачем вы этот беспредел устроили, зачем людей побили, а, Трохтер? Отвечай!

– Так они все равно помрут, а нам душевное веселье, – недоуменно ответил богун Трохтер. – Вон как вертелись, и все равно от кары небесной никто не ушел! Потешно же! Настало наше времечко, теперь и повеселиться можно. Только вы нам весь кайф обломили. Придурки, все сдохнете, всех железным дождем побьет!

Левон между тем отобрал у меня метеорит, повертел в пальцах, потом вернул и сказал:

– Повесь-ка на пояс, а лучше на шею на гайтан. Похоже, это оберег от неупокоенного железа. А вы, – тут он показал на Костю с Гонзой, – обыщите мертвяков, может, еще такие амулеты сыщете. Пригодятся.

Костя с разочарованным Гонзой молча встали и направились к бесстрашникам. Гонза ворчал, что зазря трудился, ускоритель делал, ну ничего, вот вернемся, тогда…

– Ну, богун Трохтер, ступай, покуда браток не воротился и не взялся за тебя, – сурово молвил Левон. – Теперь ты как все, посмотрим, далеко ли уйдешь.

Пленник встал и неуверенно пошел через поле в сторону, противоположную той, куда отправились Костя с Гонзиком. Он шел не оглядываясь, потом побежал неловкой трусцой и уже почти добрался до дальнего леса, когда вдалеке что-то звонко лопнуло, раздался свист, и бесстрашник упал навзничь с черной заклепкой в груди, да так и остался лежать. Вдали с протяжным шумом что-то обрушилось. Похоже, железнодорожный мост.

– Кто? – сурово спросил Левон. – Кто это его?