– А как он погиб? – спросила Наташка. – Ирина говорила о какой-то аварии…

– Я не люблю об этом вспоминать, – сухо заявила Тамара Васильевна.

– Его автомашина взорвалась, когда он ехал в аэропорт, – ответила вместо нее Зинаида Васильевна, – должен был улетать в командировку. Очевидно, друзья по бизнесу постарались. Или недруги. Сейчас время такое, что не разберешь.

– Значит, крепко насолил друзьям или недругам, – сделала заключение Наташка и посмотрела на меня. – Что-то плохо понимаю твое сегодняшнее беспокойство. Сидим тут, трепемся. Чего теперь-то ждем?

– Не чего, а кого? – поправила я. – Мы ждем Антона. А он ждет нас. Только совсем в другом месте.

– Чего-о-о? То есть кого-о-о? – недоверчиво протянула Наташка. – Атоса, что ли?

– Вообще-то он Владимир, – уточнила я. – Погибший сын Тамары Васильевны, о чудесном воскрешении которого она сама только недавно узнала и до сих пор не уверена в обуревающих ее чувствах. Верно, Тамара Васильевна? – Она несколько неуверенно молча кивнула и, с трудом проглотив комок в горле, выпрямилась на диване. Я порылась в сумочке, достала два фоторобота, которые утром умыкнула из найденной в машине мужа папки с документами, и протянула Наталье. – Взгляни! – Наташка взглянула на снимки, потом на меня и недоуменно спросила, что ей желательно увидеть? – Поймешь, когда обратишь внимание на этот портрет. – Я показала на большую фотографию Ильи Ростиславовича, висевшую над пианино.

Реакция подруги была не нова:

– Фи-и-ига себе! Ну не фига, а? – Только потом, еще раз сверив объекты, добавила: – Сынок хоть и фоторобот, но вылитый отец! Так вы его, Зинаида Львовна, в память о его отце пригрели?

– Да что вы можете понять вашими куриными мозгами?! – взорвалась Зинаида. Даже ее фиолетовые волосы от возмущения встали дыбом.

– Многое, – уверила ее я, и она опять замолчала. – К примеру, на тот свет он отправился, предварительно попрощавшись с вами – женщиной, к которой искренне привязался после смерти отца. Которая понимала его, оправдывала и жалела, как никто другой. Правда, не подозревая, что смерть Ильи Ростиславовича на его совести. Но они квиты. Он тоже не подозревал, кто истинная виновница гулянок отца. О степени его привязанности к вам говорит то, что даже родная мать не знала о планах сына. Я располагаю абсолютно точными сведениями, что Владимир был далеко не рядовым участником преступной группировки и якобы погиб по дороге в аэропорт в собственной машине, перевозя огромную сумму денег. После этого события последовали крупные разборки двух кланов, один из которых – тот, к которому принадлежал Владимир, был безжалостно разгромлен. Просто ребятки из соседней враждующей группировки вовремя получили сигнал о готовящемся нападении и приняли соответствующие меры – лучше подготовились к встрече. А Владимир все-таки улетел. Несколько позже. С другим паспортом, с другим именем, на другом самолете. И вообще с другого аэропорта и в другую страну. До отлета успел решить ряд проблем: обратить часть денег в ценности и спрятать их в надежном месте. Тамара Васильевна, что вы имели в виду, когда говорили, что у Леокадии будет прекрасная возможность устроиться в жизни и не зависеть ни от работы, ни от мужа?

Тамара Васильевна нахмурила брови и недоуменно посмотрела на меня:

– Конечно же будущую профессию Леки. Она специализируется в области международного права. У меня остались старые связи. У девочки прекрасная перспектива в жизни.

Наталья хохотнула и заерзала в кресле:

– Да стоило Леке получить по умной голове карнизом с окна вашей комнаты на даче, как ей и не понадобились бы никакие связи. Такая бы перспектива открылась!

– Не терплю хамства, – сквозь зубные протезы процедила царица Тамара. – Что она себе позволяет?!

Вопрос почему-то адресовался мне. Пришлось изворачиваться и мямлить, что подруга плохо спала этой ночью, вот и бредит карнизами с чужих дач. Разве человеку в нормальном состоянии такое придет в голову? Выразительный взгляд, брошенный мной на подругу, заставил ее молча снести оскорбление. Тамара Васильевна если и не извинила выпад Натальи, то по крайней мере мое объяснение к сведению приняла, пробормотав, что, если следить за мужем каждую ночь, можно легко свихнуться. Она это хорошо знает.

Я еще раз взглянула на часы, задумалась о задержке Антона-Атоса-Анатолия-Владимира и решила, что он застрял в пробке. А может, у оперативников лопнуло терпение и они его уже арестовали? Моя интуиция, к сожалению, была занята другими вопросами. Наталья вернулась к основной теме и спросила мое мнение о том, где прятался Владимир до отлета из России? И когда я ответила: «Конечно же у Зинаиды Львовны, долгое время проработавшей гримершей в театре», – подруга обрадовалась. Мой ответ совпал с ее личным мнением. Сама Зинаида и ухом не повела.

– Знаете, после смерти родного человека начинаешь винить себя в том, чего и не было. – Тамара Васильевна вытерла набежавшие слезы и тяжело вздохнула. – Мне пришлось многое передумать и после смерти Ильи, и после смерти Владимира. Я ведь в их гибели не сомневалась. Получалось, что мой бедный сын остался без поддержки в самое трудное для него время. Ведь это меня он пытался спасти от Ильи, не понимая, что спасения мне не надо. И не смог пережить мою неблагодарность. Как ни кощунственно это звучит. А я думала о другом: если бы муж окончательно ушел, все равно я жила бы надеждой на его возвращение… Володя лишил меня этой надежды. И я ему этого не простила. А после смерти сына показалось, что мне с этим грузом незачем жить. Но я ошиблась – у меня остались Лека и Нина. Хотя Нина порхала, как бабочка, вылетевшая из подвала. Меня радовало, что она поставила крест на замужестве. Мы неплохо жили все эти четыре года. Конечно, не шиковали. Нина работала одна. Я стала терять зрение и не могла ей помочь. Зато Леку одевали, как куколку. Никому и в голову не могло прийти, что все ее вещи перешиты из старья. Был только один неприятный момент – опять вмешалась Зинаида и стала потихоньку приваживать внучку к себе. Но я была настороже! Лека стала относиться к ней с презрением…

Зиночка дико захохотала. Я испугалась, что у молодящейся дамы истерика – она выдавала такие рулады, сопровождаемые повизгиваниями и похрюкиваниями! Очевидно, Наталье это тоже пришло в голову. Только у нее больше практической смекалки. И пока я растерянно, а Тамара Васильевна крайне возмущенно – наблюдали за корчами Зиночки, Наташка притащила с кухни остывший чайник и добросовестно полила из носика светлую крашеную голову гримерши-косметолога. Так, как поливают любимые цветы – с увлечением.

Не могу сказать, что Зиночка осталась довольна. Она завизжала еще громче, чем только что хохотала. Перекрывая ее крик, Наталья проорала, что вода кипяченая и комнатной температуры. Зиночку не успокоило даже чистое посудное полотенце, которое моя подруга накинула ей на голову. Визг оборвался только с резким звонком в дверь. Испугалась не только Зиночка. Царицу Тамару буквально пригвоздило к дивану. Не выпуская из рук чайника, Наташка на цыпочках пошла к двери. Я – за ней. Выглянув в глазок, мы никого не увидели.