– Дура-то? – подсказал разбойник и пожал плечами. – А я почем знаю? Вы, бабы, через одну такие все… Эй, эй, ты чего?!

Он опешил – захлебывающаяся слезами «баба» благополучно уткнулась носом ему в плечо и заревела еще пуще. Чарли закатил глаза – ну вот! Начинается! Тоже еще, нашла утешителя…

– Уйди, кликуша, – сердито цыкнул зубом пират. – Я не жилетка тебе… Уйди, говорю, вцепилась! Еще и лбом по свежим швам елозит, паршивка этакая!.. Вот рана опять раскроется – и что делать будем?!

– Раскроется – зашью-у-у-у… – провыла плакальщица, цепляясь за руку брыкающегося пирата. – Я умею-у-у-у…

– Умеет она! – бессильно сплюнул Чарли. – Это тебе не юбки твои, а человек живой! У-у-уй!! Ну имей же ты совесть, вон все закровело опять…

– П-простите… – шмыгая носом, повинилась Нэрис, поднимая на сердитого пирата опухшие от слез глаза. – Я н-не хотела… Просто… Так все плохо-о-о!..

И снова зарыдала.

– Ну хватит, – решил разбойник. Набрал в грудь побольше воздуха и гаркнул: – Кышь! И прекрати реветь! Немедленно!

Девушка испуганно икнула. И затихла, хлопая длинными мокрыми ресницами. Резкий окрик, как удар хлыста, быстро вернул ее из глубин отчаяния к суровой действительности. А действительность эта была такова – мало того что из-за нее погибли люди, мало того что она у всех на виду закатила отвратительнейшую истерику… так она еще и пиратам на грудь кидается, слезами их поливает. Позор-то какой! «Совсем с ума сошла, – утирая глаза грубым рукавом своей хламиды, подумала Нэрис. – Стыдобища. Еще и этот противный Чарли! Убийца, вор, хулитель страшный… Ведь если бы тогда, в деревне, капитан его не спугнул, он бы меня… Ох, господи! И этому человеку я в плечо тыкалась?! Видела бы меня мама!»

– Извините, – прокашлявшись, сказала багровая от стыда леди, избегая смотреть в глаза недовольно потирающему больное плечо разбойнику. – Сорвалась…

– Вижу, – хмыкнул Чарли. Потом помолчал и прибавил грубовато-добродушно: – Да ладно, чего уж там! Небось не сахарный, не растаю от соплей твоих. Нос вытри, ишь, изревелась вся… Я вообще-то тебя искал.

– Зачем? – Девушка послушно оторвала кусочек чистого бинта и высморкалась. Это было, конечно, жутко неприлично и недопустимо для леди, но Нэрис решила, что хуже уже не будет. И без того осрамилась, что уж теперь политесы разводить…

– Монах мне сказал, что лекарство какое-то тебе отдал, – пояснил пират. – Он, вишь, не думал, что меня так быстро заштопают!

– А, мазь для заживления? – кивнула Нэрис. – Да, она у меня… Только знаете, Чарли, она такая мерзкая! И воняет чудовищно.

– Так не есть же я ее буду? – резонно возразил разбойник, присаживаясь на камень у кельи и стаскивая рубаху. – И не нюхать… Давай сюда. Была бы польза, а остальное переживу как-нибудь.

– Ой, как крови много, – покачала головой девушка, глядя на длинный неровный шрам со вспухшими краями. – Надо бы промыть. Что толку поверху размазывать?.. Давайте я…

– Сам управлюсь, – буркнул он, – не маленький. Что ты мне фляжку эту суешь? Мазь где?

– Сначала надо промыть, – упрямо сказала Нэрис. – Не маленький, а глупости говорите! И не машите на меня руками, я умею!

– Чего ты умеешь? – хохотнул пират. – Курей потрошить?

– И это тоже, – пожала плечами леди, развязывая свой узелок. – А еще могу кость вправить, зуб больной выдернуть, рану зашить, повязку наложить… И многое другое. Не брыкайтесь, Чарли! Я же помочь хочу.

– Вот пристала, – недовольно тряхнул кудлатой головой старый разбойник и, поскрипев для порядку, сдался: – Ну ладно, черт с тобой!.. На, промывай. Коли заняться больше нечем… Уй! Да осторожней ты!

– Я стараюсь… Ну вот, так-то лучше. Прижмите пока бинт к шву, я сейчас склянку откупорю… Хотя, если по мне, лучше бы травяной компресс к ране приложить. От этой мази вонь одна… Понять не могу, что за гадость они туда добавили?..

– А вон у монаха спроси, – сказал Чарли, вытянув шею.

Нэрис повернула голову – сверху, медленно переступая со ступеньки на ступеньку, спускался брат Августин. Девушка улыбнулась и помахала ему рукой. Монах подошел к ним и остановился, глядя на Чарли:

– Крепкий вы человек. Как нога?

– Болит, ясен хре… – начал было пират, но, взглянув в укоризненные глаза старца, сконфузился и умолк. Нэрис спрятала улыбку и посмотрела на монаха снизу вверх:

– Брат Августин! Скажите, а мазь ранозаживляющую вы сами готовите?

– Нет, я в лекарском искусстве не силен. Брат Эдриан занимался… А что такое?

– Запах меня смущает, – призналась девушка, снимая с горлышка склянки кожаный лоскут. – А нельзя ли мне будет увидеть этого брата Эдриана? Я сама лекарственные притирания делаю, и настойки целебные, и мази, но чтобы такое зловоние…

– К сожалению, брат Эдриан нас покинул, – коротко ответил монах. И от Нэрис не укрылось странное напряжение в его голосе. – А что вам так в нашей мази не понравилось, дочь моя? Может, и не духами пахнет, однако не слышал, чтобы кого-то вводили в смущение розовое масло и лаванда…

– Лаванда? – удивленно переспросила она, вспомнив кошмарный «аромат» из склянки.

Брат Августин развел руками:

– Да. И еще, насколько я помню, там был настой календулы, пчелиный воск, масло чайного дерева, оливковое и топленое… Может, какое-то из них прогоркло?

– Это вряд ли, – покачала головой Нэрис и, сдернув тряпицу с широкого горлышка, сунула склянку под нос монаху. – Вот, понюхайте сами.

С любопытством принюхивающегося Чарли аж перекосило.

– Тьфу, дрянь какая! Тухлятиной так и прет.

Брат Августин, которому вообще ткнули злосчастное зелье едва ли не в самый нос, позеленел:

– Мазь… испорчена?..

– Мне тоже так показалось, – деловито проговорила леди, быстро наматывая спасительную ткань обратно, пока кого-нибудь не стошнило. – И поэтому я на себе пробовать не рискнула…

– И мне на хре… кхм! Тоже не надо, в общем, – спохватился пират. – Кто ж знал, что оно такое? Вон старик аж зашатался, бедолага… Виноват, девка, не послушал тебя, вдругорядь умнее буду. Ты, стало быть, в этих премудростях понимаешь?

– Немного, – поскромничала Нэрис. – Брат Августин, простите, ради всего святого, что прямо в лицо вам эту гадость… Брат Августин? Что с вами?!

– Эк его разобрало, – крякнул Чарли, удивленно глядя на вставшего столбом монаха. Лицо последнего было таким бледным, что за него испугался даже видавший виды пират. – Братец, вы чего это? Поплохело? Может, воды принесть?

– Нет-нет… – деревянным голосом проскрипел наконец монах, глядя сквозь Чарли пустыми глазами. – Не стоит беспокоиться, сын мой. Все хорошо.

Он медленно развернулся и, спотыкаясь, поплелся в сторону молебного дома. Старый разбойник почесал в затылке: