Но рассмотреть подробно необычный феномен мне не удалось, потому что Вирилий вдруг резко придвинулся к Алеку, снова раскрыл его рот и нагнулся к нему носом, будто принюхиваясь. А потом он вдруг вскочил на ноги, крикнув жене:

— Жив!

Оля встрепенулась, а я, не понимая, что происходит, даже рыдать прекратила.

— Как? — удивилась Оля.

— Он не дышит и пульса нет, — заметила я жалобным голосом, но надежда во мне вспыхнула вновь, даже несмотря на все доказательства на ее безнадежность.

— Он тлеет, но еще жив, — заявил Вирилий, поднимаясь на ноги и подхватывая Алека под мышки. — Надо затащить его в дом и переодеть в сухую одежду.

— Зачем? — никак не могла понять я, но на ноги тоже поднялась и начала помогать Дракону взвалить тело Алека ему на спину и, к своему удивлению, поняла, что тот очень тяжелый. Он весил не как нормальный мужчина, а намного больше, и самой мне оказалось трудно поднять даже его руку.

— Вася, не трогай. Надорвешься, — словно прочитав мои мысли, предупредила Оля, глядя на мужа, поднимающего Алека с земли.

— Надо его высушить, чтобы вода огонь на загасила, — тем временем пояснял для меня Вирилий, но я все равно ничего не поняла. — Конечно, маловероятно, но может он все-таки выживет…

Вирилий затащил тело Алека в башню. Оля с детьми бежали за ним, а я еле тащилась позади. И если тетя все охала и ахала, выспрашивая у мужа, что делать и как быть, дети были напуганы, то я смотрела на безвольно висящие ноги парня, которые бились о каждую ступеньку, и боролась со слезами и головокружением. Не знаю, чем именно была вызвана моя всепоглощающая скорбь — тем, что смерть человека — это всегда угнетающе или тем, то умер парень, ставший мне небезразличным — но чувствовала я себя ужасно и с каждым шагом слабела. Правда, до того, как услышала:

— Может, в печь положим и огонь разведем? — предложила Оля, отчего у меня волосы на голове не встали дыбом только благодаря своей длине и немаленькому весу. — Или ты на него дыхнешь пару раз?

Я поспешно вошла следом за ними в комнату, готовая, если надо драться лишь бы тело Алека не сожгли таким зверским способом у меня на глазах. Но Вирилий направлялся не к печи, а к кровати, на которой все эти дни спала я.

— Можно, конечно, попробовать, но вряд ли поможет, — всерьез ответил мужчина, хотя я ожидала от него возмущения на слова жены.

— Вы с ума сошли! — возмутилась я, подлетая к кровати и вставая на защиту парня. — Не будем мы его сжигать! Ты же сам сказал, что он еще жив! — возмутилась я, резко переходя на «ты» при обращении к Дракону.

— Я и не отказываюсь от своих слов.

— Вася, не переживай! — вмешалась Оля. — Мы так Тему с девчонками часто лечим. Виря на них пару раз с разных сторон дыхнет, они покрутятся в огне и все — здоровые! Может, и на Алеке попробовать?

— Нет! — возмутилась я, представив себе как тело парня загорается у меня на глазах, и мне стало дурно. Оля хотела что-то возразить, но Вирилий остановил ее жестом.

— Чудовище, это не поможет в этот раз. Погас его внутренний Огонь, и внешнему его не разжечь снова.

— Но что тогда делать? — растеряно спросила девушка.

— Переоденем и будем ждать, — серьезно ответил мужчина, подходя к своему вещевому шкафу и доставая оттуда штаны и рубашку. — Выйдете, — попросил он.

Оля вытащила меня и детей из комнаты, хоть я и упиралась, все еще опасаясь, что Вирилий использует метод лечения, который предложила его жена. Но когда я вошла, в Алеке ничего кроме одежды не изменилось: он был все такой же бледный, не дышащий и безжизненный. Даже рана на голове не кровоточила.

Вирилий заявил, что теперь не остается ничего кроме ожидания. И начались мучительные минуты, а затем часы, нашего блуждания вокруг кровати парня. Днем, пока солнце не село, Оля повела упирающихся детей на улицу, а мы с Вирилием остались караулить Алека. При этом Дракон снова задремал, а я заняла выжидательную позицию на стуле около кровати парня.

Я смотрела на его умиротворенное лицо с синими губами и никак не могла понять, что именно к нему чувствую. Злость, которая бушевала во мне еще утром, исчезла, ее заменили скорбь и отчаяние. Я готова была простить ему всю его ложь, недоговорки и обман лишь бы он открыл глаза, лишь бы задышал. Для этого я даже была готова поверить в местные сказки. И, пока никто не видел, поцеловала парня пару раз для верности, а в его руку сунула прядь своих волос. Но чуда не произошло, поцелуй вышел холодными, а локон выпал из безвольной руки сразу же.

Когда стемнело, в башню вернулась Оля с детьми, заставив нас с Вирилием встрепенуться. На тот момент мои слезы уже высохли, потому что рыдать пять часов к ряду у меня просто-напросто не хватило сил, и я, измученная ожиданием и одновременно бессмысленной надеждой и отчаянием, сидела около парня и держала его за ледяную руку, которая даже не согревалась от моего тепла.

— Ну что? Так и не дышит? — спросил Дракон, подойдя ко мне. Я удрученно покачала головой. Он нахмурился и отозвал жену в сторону. Мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать их еле слышное перешептывание. — Если он до утра не оживет, то мне придется лететь к его семье, чтобы они его забрали и похоронили. Его Искру тоже придется передать им. Надеюсь, хотя бы этим их умаслить за смерть Алексия на нашей земле.

— Что будет с Васей? — спросила Оля обеспокоено.

— Скорее всего она достанется по наследству одному из его родственников, — ответил Вирилий, а у меня от ужаса, что я кому-то перейду «по наследству», в ушах зашумело, и я с силой сжала ладонь Алека.

— Слышал! — прошипела я ему на ухо. — Ты мне даже после смерти гадишь, убогий! Я достанусь одному из твоих дядьев! А ты меня защищать обещал от всяких паршивых женихов и людоедов! Ничего до ума довести не можешь, оболтус! — возмущалась я злым шепотом, вновь утирая слезы.

Гнев мой имел намного большую силу нежели поцелуй. Потому что после него Алек глубоко, рвано и словно из последних сил вздохнул, заставив меня вздрогнуть и вскочить со стула. Не часто передо мной оживали мертвецы.

— В чем дело? — тут же подскочил к нам Вирилий.

— Он вздохнул, — обвинительно заявила я, стирая слезы со щек. — Я видела, как он вздохнул!

Вирилий склонился над парнем, проверяя дыхание, и покачал головой, потому что Алек вновь замер, словно статуя.

— Тебе показалось, — покачал он головой, с жалостью глянув на меня. — Он не дышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍