Битва на Сомме шла уже с 1 июля. Только в один первый день погибло пятьдесят семь тысяч британцев, из них двадцать тысяч мгновенно. Пулеметами простреливалась вся линия фронта, и даже в самых успешных атаках люди ежеминутно гибли сотнями. Тонны солдатских тел оставались висеть на колючей проволоке, снять их было невозможно. На летней жаре они гнили, пока мясо не отваливалось от костей. А тела, которые удавалось похоронить, не долго оставались в земле, поскольку при контратаках их взрывами вновь выбрасывало на поверхность.

– Словно великие державы созвали народы для решения труднейшей трудовой задачи, – рассказывал Бэттенхилл. – Самая передовая техника, самые изобретательные инженеры, самое работящее поколение – миллионы встали вдоль линии фронта, разрезавшей Европу надвое. Достаточно рабочей силы и знаний, чтобы каждый день возводить по пирамиде.

Угодья, кладбища, леса и деревни превратились в липкую кашу длиной в десятки километров. Гражданские горнорабочие рыли километровые туннели и закладывали в них такое количество взрывчатки, что взрывы слышали в Англии, а воронки были огромными, как от падения метеорита. Вновь прибывшие солдаты дивились маленьким облачкам, висевшим низко над землей и видимым с расстояния пятидесяти метров. Только прислушавшись к неестественно громкому жужжанию, они понимали, что это полчища мух роятся над трупами.

Артиллерия с обеих сторон била день и ночь. В общей сложности по линии фронта было выпущено больше миллиарда тонн снарядов. Фабрикам приходилось торопиться с их производством, и качество падало. Около четверти от всего числа снарядов не взрывались, падая на землю, и вскоре оказывались затоптанными в грунт вместе с трупами.

Однако из всех боев, которые велись во время битвы на Сомме, солдаты считали самыми кошмарными бои за леса. Когда снаряды попадали друг в друга, осколки разлетались, как дротики. Солдатам приходилось идти в атаку плотными рядами, представляя собой легкую цель для артиллерии и пулеметного огня. Обломанные пни и корни делали невозможным вырыть укрытие, а ближние бои велись в такой тесноте, что, бывало, солдат погибал от осколков кости собственных товарищей, в которых попадал снаряд.

В то утро перед солдатами «Черной стражи» стояла задача отвоевать назад рощицу к северу от Отюя, на береговых склонах Анкра. Это была семнадцатая попытка – предыдущие атаки не привели к успеху, и солдаты знали, что противнику дан приказ стоять до конца.

Лесок-то весь занимал не больше тридцати гектаров, но его нашпиговали снарядами плотнее, чем какое-либо другое место на Сомме. В самый разгар обстрела сюда летело по семь артиллерийских снарядов в секунду. В редкие паузы между залпами орудий из леса доносились крики сотен умирающих. Бывало, проходил целый день, прежде чем можно было попытаться вынести оттуда оставшихся в живых, но к тому времени большинство были уже мертвы.

Бои в лесу были привычным делом для шотландцев. Похоже, верховное командование было склонно посылать в эти бои именно их, и они понесли колоссальные потери также и в Дьявольском лесу, и в массиве Высокий лес.

Продвигаясь вперед, шотландцы за один час потеряли восемьдесят процентов личного состава. Выжившие почти полностью утратили представление о действительности и машинально продолжали пробиваться под грохот орудий метр за метром при помощи штыков и лопат мимо обгорелых стволов деревьев и груд мертвых тел. Пути подвоза давно были разбиты, и вывезти раненых не было никакой надежды.

При поддержке минометов и других орудий с навесной траекторией горстке солдат удалось уничтожить пулеметное гнездо противника и прорвать линию обороны немцев, после чего они штурмовали рощицу, в которой все еще стояло несколько огромных деревьев. Это были древние ореховые деревья с огромными грубыми стволами, такими мощными, что, хотя ветки у них и были срезаны осколками, сами они устояли и представляли собой укрытие от артиллерии. Солдатам в конце концов удалось установить под укрытием больших деревьев пулеметный расчет. Оттуда хорошо просматривались позиции противника, и они положили несколько сотен вражеских бойцов.

С наступлением ночи противник начал обстреливать лес в полную мощь. Верхушки деревьев загорались, но стволы продолжали стоять. Подоспело подкрепление с провиантом и амуницией, и солдаты окопались, готовясь к утренней контратаке. Строя баррикады, они забрасывали землей мертвых лошадей и людей, так что оттуда высовывались копыта и руки.

Немцам было видно в бинокль, где закрепились шотландцы, и теперь, будучи уверенными в том, что своих поблизости нет, они могли использовать все имеющиеся средства.

С рассветом начался мощный обстрел ядовитыми газами. Солдаты были хорошо знакомы с действием хлорциана, да и горчичного газа тоже: сначала он ослеплял, а потом человек четыре недели умирал в жутких мучениях – внутренности гнили у еще живых людей. Но что это был за газ, никто не мог понять. Либо это была какая-то дьявольская экспериментальная смесь с таким сложным составом, что химикам ни за что его не воспроизвести, либо при производстве была нарушена технология, и никто так и не понял, что же туда оказалось намешано.

Газовые снаряды при попадании в деревья грецкого ореха испускали светло-зеленый влажный дымок, стелившийся у поверхности земли. Солдаты, у которых еще сохранились противогазы, тут же надели их, остальным же пришлось прибегнуть к старой полевой уловке – помочиться на тряпочку и дышать через нее. Но вскоре стало ясно, что от этого газа защиты нет.

Солдаты утрачивали контроль над своими действиями. Одни затевали драки, другие неожиданно вставали во весь рост и тут же гибли от пуль снайперов. Те, кто оказывался ближе всего к газам, бесцельно шатались между деревьями, теряли сознание и падали в заполненные тиной воронки. Роту обстреливали снарядами с полчаса, и все это время на солдат стекал с деревьев зеленый газ. Молодой капитан отдал приказ продвинуться вперед и разместить пулеметы впереди деревьев. Приказ был бессмыслен, но его выполнили – и все были тут же убиты. Снаряд угодил и в самого капитана, позже его нашли вдалеке от своих позиций.

Но деревья устояли. Поднялся ветер и унес газовое облако. К шотландцам как раз перед самой контратакой успело подойти подкрепление. Новые солдаты легли за пулеметы павших товарищей и повели огонь по настильной траектории. За несколько минут они скосили не одну сотню врагов, а вскоре смогли подойти и закрепиться на позициях и остальные отряды. Это была окончательная победа. В боях за крохотный лесок за какие-то шесть недель отдали жизнь пятьдесят пять тысяч немецких и британских солдат.

* * *

Пока Бэттенхилл говорил, мы с Гвен незаметно придвинулись поближе друг к другу и сидели теперь рука к руке, так что я чувствовал, как подрагивает ее плечо. Теперь она отодвинулась, и мне было непонятно, усилилось ли это подергивание или же она вдруг успокоилась.

– В ноябре тысяча девятьсот шестнадцатого битва на Сомме завершилась, – сказал Бэттенхилл и лаконично добавил, что потери с обеих сторон составили один миллион двести тысяч погибших и раненых. Союзники отвоевали девять километров местности, представлявшей из себя теперь море грязи, в котором плавали куски тел и железный лом. После боев в роще почти никто из солдат «Черной стражи» не был похоронен в отдельной могиле, но их имена высечены на колоннах Тьепваля, памятника тем, кого так и не нашли или кто был искалечен до неузнаваемости. После капитуляции в крохотной рощице осталось лежать восемь тысяч солдатских тел, вперемешку с грязью, корнями и неразорвавшимися снарядами.