На этой последней фразе, сделанной день назад, тетрадь выпала из рук Кайла. Тая всерьёз верила в разумность неживых! Заяви нечто несусветное кто другой, Кайл бы отмахнулся от глупца-фантазера и думать бы забыл о столь нелепом домысле, но его Таечка не была ни глупой девицей, ни фантазеркой. Да что там – она успела за два года стать признанным гением медицины и магии!

Кайл поднял тетрадь и, сжимая ее в руках, вышел в большую гостиную, впервые с глубочайшим интересом посмотрев на двух обычных зомбиков, привычно наводящих в комнате порядок. Некроманту, много лет имевшему дело с нежитью, легче было поверить в разумность деревьев и цветов, чем этих безропотных скелетов, двигающихся от приказа до приказа. Они же простые марионетки магии, не более того!

Марионетки...

Кайл ухватился за эту мысль, задумавшись. Магия некромантии не оживляла людей, она лишь превращала их тела в идеальных послушных слуг. Кайл лучше многих понимал, насколько поднятая им нежить несвободна в своих поступках. Зомби никак не мог ослушаться приказа хозяина, это основное правило некромантии, а если приказов нет? Зомби не способен к произвольным движениям, несколько шагов – его предел, если им не руководит магия, и тут возвращаемся к промелькнувшей мысли. Допустим (только допустим!), что домашняя нежить разумна. Вынуждена подчиняться магии смерти, но разумна, тогда как она могла бы проявить свою разумность???

«Если зомбики – лишь марионетки, которые самовольно только и могут, что сделать шаг вперед и шаг назад, то как они попытались бы сообщить людям о своей разумности? – задумался Кайл над совершенно бредовой идеей. – Их попытки были бы вынужденно ограничены только тем, что они постоянно повторяли бы эти шаги: вперед – назад, вперед – назад... И в тишине ночи совершали бы те же заветные шаги, насколько хватит их сил, надеясь, что люди задумаются, почему же они бродят в отсутствие приказов. И ведь именно так зомбики и поступают, но обратил внимание на эти странности их поведения лишь один человек».

Под пристальным взглядом некроманта неживой слуга поливал миниатюрные розы, стоявшие в горшке на подоконнике, а другой натирал до блеска медную решетку камина. Движения их были размеренными и абсолютно механическими, прикажи им бросить это дело и заняться другим – зомбики послушаются мигом и не среагируют, даже если горшок с розами упадет на пол и разобьется.

– И не говорите мне, что вы разумны, – вслух произнес некромант, непроизвольно обратившись к своей домашней нежити.

Первый зомбик отставил лейку, второй положил на пол бархатную тряпочку.

Оба скелета дружно сделали шаг вперед, к некроманту, и застыли на месте, покачиваясь с легким скрипом. Кайл недоуменно умолк и зомбики вернулись к своим делам, словно и не отвлекались.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

А вот некроманта захватила безумная и невозможная идея его невесты! Кайл встрепенулся, забыв и думать про свое несчастное лицо, и повторил прежнюю фразу, преобразовав ее в прямой вопрос неживым слугам:

– Вы разумны?

Обе единицы домашней нежити вновь отложили орудия труда и слаженно сделали шаг вперед, и тут Кайла занесло окончательно:

– Два плюс два – четыре, верно? – спросил Кайл, насмехаясь над самим собой, и изумленно моргнул, когда зомби сделали еще один шаг вперед. – Э-эээ... три плюс четыре – восемь?

Зомби шагнули назад, и некромант осел в подвернувшееся кресло. Мало того, что нежить двигалась без приказа двигаться, а лишь в ответ на его вопрос, так еще явно можно было счесть шаг вперед за «да» и шаг назад за «нет»!

– Я сошел с ума, – сказал Кайл, зомбики дернулись было назад, но сделать шаг им не удалось, они на миг замерли на месте, а потом вернулись к прежним делам – установка наводить в доме порядок закладывалась неживым слугам на постоянной основе.

Кайл пробовал задавать другие вопросы и подпитал нежить магией, но зомбики не возобновили свое представление, а некромант, у которого рушилась на глазах привычная картина мироустройства, принялся размышлять и описывать в Таиной тетради свой эксперимент.

«Возможно, всё произошедшее – лишь игра случая, но это явно стоит проверить, – написал он в заключение. – Если в дальнейшем их «да» и «нет» будут столь же верны, как сегодня, то всеобщее представление о мире и магии перевернется. Надеюсь, мне удалось сделать нечто, что должно тебя заинтересовать, моя Таечка».

Кайл закончил запись в Таину тетрадь. Плохие предчувствия,  охватившие его вчера в доме Рамира, рассеялись: девушка, верящая в разумность нежити, это настолько удивительный человек, что шрамами ее не испугаешь. Кайл отправил невесте короткую записку с просьбой встретиться с ним в саду у скамьи, где он когда-то пытался организовать ей вечер романтической поэзии, наложил иллюзию на изуродованное лицо и отправился завтракать, рассчитывая уже через час увидеться с принцессой.

Сказать, что Тая нервничала в день бала, – значит ничего не сказать. У нее с утра сдавливало виски, ныло сердце, она не находила себе места и с огромным удовольствием сбежала бы к пациентам в больницу, но вся семья строго-настрого запретила ей, одной из главных виновниц торжества, покидать дворец.

– Удели хоть день своим обязанностям принцессы, – строго велел король, – или я велю разобрать по кирпичикам твой любимый морг.

Угрозой Тая впечатлилась и бродила по дворцу бледной тенью под иллюзией принцессы, мило улыбаясь всей наполнившей анфилады знати – и местной, и приезжей. Стараясь уклониться от долгих бесед с гостями, она сбежала в парк, но и там её то и дело отвлекали от тяжелых мыслей, что любимый некромант может малодушно избегать встречи с ней.

«Нет, это не в характере Кайла! Он не будет прятаться от меня, он точно придет, причем открыто, без всякой маски, и прямо посмотрит мне в глаза, оценивая мою реакцию на его изменившуюся внешность, – утвердилась в своем мнении Тая. – И тут главное помнить, что невозможно дважды произвести первое впечатление: если в первый миг Кайл заметит на моем лице хоть тень шока, ужаса, смятения, то я потеряю его навсегда, он не оставит мне шанса убедить его в том, что для меня он с любым лицом хорош.

Поэтому реагируем на любимого мужчину, как на постороннего пациента, реагируем, как врач-профессионал, а не любящая женщина, – да, это трудно, но необходимо. Выразить свое сочувствие, показать, что мне небезразлично произошедшее с ним несчастье, я успею потом, а сперва следует спрятать слезы, если они навернутся, и удерживать лицо невозмутимым, иначе он неправильно расценит мои эмоции. Мне доводилось видеть, как матери начинали в ужасе голосить при виде своих изувеченных детей, доставленных в больницу с травмами после несчастных случаев, а потом недоумевали, почему те замкнулись в себе и не желают с ними разговаривать. А дети просто восприняли горе матери и сострадание к ним за отторжение, за нежелание принять их такими, какими они стали».