Я приехал и заселился в отель «Ритц Карлтон» накануне концерта, а на следующий день встретился с Аланом. Он представил мне Спина, сводного брата Чарли, которого тот нанял заниматься багажом группы. Не самая легкая работенка, учитывая количество людей в команде и тот факт, что никто из них обычно не ездил налегке. В Атланту также приехал и мой старый приятель из родного парижского квартала ля Мюэтт Ален Бернарден, рассчитывавший взять на себя организацию французских концертов группы, так как занимавшееся этим агентство «ККП» кануло в Лету.

Быстро разобравшись с приветственными условностями, мы взяли курс на «Джорджия Дом», огромный стадион на семьдесят тысяч мест. Путь прокладывал дорожный патруль полиции, с воем сирен сопровождавший нас до места, и это впечатлило меня гораздо больше, чем полицейский кортеж в Европе.

Под впечатлением я остался и от «комнаты для гостей», пространства за кулисами, предназначенного для светских бесед. Еда и напитки там подавались в промышленных масштабах, хотя такие творения кулинарного искусства на конвейере не слепишь. Группа повсюду возила собственных поваров, так что нам были предложены самые изысканные блюда всех кулинарных школ мира, и каждое из них было восхитительным. В последнее время я стал легко набирать лишний вес, и это место точно не способствовало решению данной проблемы.

Из всей группы в эту комнату наведывался только Чарли. Увидев меня, он удивленно спросил: «Что ты здесь делаешь? Ты живешь в Атланте?» Я объяснил ему причину своего присутствия, поболтали о том о сем. Как и всегда, разговоры с великим барабанщиком быстро сводились к обсуждению одежды и, в частности, любви Чарли к мокасинам из кордовской кожи. Чарли два года подряд входил в десятку самых стильных мужчин мира, по версии журнала «Вэнити Фэйр», и гордился он этим гораздо больше, чем всеми платиновыми дисками The Rolling Stones, вместе взятыми. А ведь тридцать лет назад именно его и других участников группы все мы назвали взлохмаченными деревенщинами.

Дело было в том, что группа становилась все более внимательной во всех отношениях. Взять хотя бы сетлисты, которые теперь печатались как для самих музыкантов, так и для их окружения и вип-гостей. В них был указан порядок следования песен, а также темп и тональность исполнения. Импровизация была исключена. На сцене сетлист писался на большом плакате, закрепленном около ударной установки Чарли. Алан дал копию и мне, вновь предупредив, что я должен отправляться в минивэн при первых звуках «Brown Sugar».

Сам концерт начинался с песни «Not Fade Away», как и в 1964 году в «Олимпии», когда я впервые увидел The Rolling Stones на сцене. Я суеверно воспринял это как плохое предзнаменование, посчитав, что круг замкнулся, и даже не представлял себе, как сильно ошибался. Огонь, вспыхнувший в глазах музыкантов в момент триумфального возвращения в 1989 году, пылал ярче, чем когда-либо. Группа выступила великолепно как в тот вечер, так и на следующий день.

Статья в газете «Ле Пуэн», 1990 г.

© Архивы Доминика Ламблена

Не менее классными были и концерты во Франции годом позже. The Rolling Stones удостоили нас большой чести лицезреть их и на ипподроме в Лоншаме, и в «Олимпии», и в Монпелье. Конечно же, я побывал на всех этих концертах, получив от каждого из них большое удовольствие.

Только лишь Ронни стал причиной беспокойства. Не на сцене, а в шикарном отеле на юге Франции, куда мы все заселились. При встрече он показался мне крайне измотанным и с трудом меня узнал. Хотя группа и стала ко всему относиться профессиональнее, дух и нравы рок-н-ролла никуда не делись. Как в хорошем смысле, так и в плохом. Один из приближенных к группе людей даже сообщил мне, что видел, как будущая первая леди Карла Бруни торопливо покинула люкс Мика незадолго до того, как туда пришла Джерри Холл. Может, в этом и крылась причина их удивительной юности?

О юности, о которой два года спустя, когда я снова попал на концерт группы в Атланте, речи уже не шло. Помня о том, как поразил меня первый визит в Джорджию на их выступление, я решил отправиться туда же и во время турне «Мосты в Вавилон». Реклама и сборники все еще были делом прибыльным, и я вполне мог позволить себе подобную поездку. На сей раз в программе значился только один концерт в Атланте — воплощение нового принципа группы «играй меньше, получай больше!». В конце концов, фанаты группы старели вместе с ней, а значит, становились более состоятельными в финансовом плане. Музыканты, несмотря на свою удивительную свежесть, тоже не молодели, так что новый принцип устраивал всех. Но лично мне одного концерта в Атланте было мало, так что я последовал за группой в Сент-Луис, чтобы эмоционально окупить потраченные на поездку средства.

В соответствии с названием турне комната для гостей была переименована в «Бар Вавилон». Яства и напитки все так же предлагались в изобилии, а Чарли все так же был единственным из группы, кто туда заглядывал. На этот раз он уже не удивился моему присутствию. Мы немного пообщались, а затем он сделал мне неожиданное предложение: «Хочешь повидаться с Китом? Пойдем поздороваемся». И повел меня в гримерку Кита, куда сам я никогда бы не осмелился заявиться. Впрочем, Кит пребывал в отличном расположении духа и, казалось, был рад меня видеть. Здесь же сидели Вуди и Джейн Роуз, его менеджер. Мы с Джейн давно не виделись, и тем для обсуждения скопилось великое множество. Джейн рассказала, как она счастлива, что они подписали контракт с «Верджин», но с сожалением отметила, что лейбл уперся и никак не соглашался выпускать «Anybody Seen My Baby», лучшую песню последнего альбома, синглом в США. Полностью разделяя ее точку зрения, я сказал: «How can they expect to have a hit if they don’t release it as a single?»[59] На что Кит, повернувшись ко мне, вежливо, но настойчиво сказал: «No business!» И на этом разговор о «Верджин» был завершен. Люди часто думают, что The Rolling Stones — это машина по зарабатыванию денег, но Кит думал о заработке далеко не всегда. Вот и в этот раз он предпочел поговорить о Чаке Берри, который как раз был родом из Атланты. «I gave him a great movie»[60], — сказал он, имея в виду посвященную Чаку картину «Славься, славься, рок-н-ролл!» 80-х годов. Картину, на съемках которой кумир Кита его не щадил, заставляя снова и снова играть вступление песни «Carol», чтобы показать, что он все еще учитель, а Кит — ученик.

© Архивы Доминика Ламблена

Но с тех времен, когда Кит расшифровывал аккорды Берри в своем маленьком доме на окраине Лондона, ученик заметно вырос в профессиональном плане. Я в очередной раз в этом убедился несколько минут спустя, когда Кит вышел на сцену и начал играть интро своего собственного сочинения, те несколько аккордов, которые навсегда стали его визитной карточкой и вот уже три десятилетия несли в мир его удовлетворенность своей музыкой. От одной только улыбки, озарявшей лицо Кита, когда он начинал терроризировать струны, становилось понятно, что история группы еще не закончена.