– Твой отец знает, что ты и сама работаешь в его системе?

– Ты что? Он все пытался в Англию меня отправить учиться. Но там не так клево, и тех уж навыков там не получишь. Я его обвела. Сказала, что в Лондоне полно цветных и они хватают белых девчонок прямо на улицах. А уж в ихних колледжах, там, мол, вообще кранты. Прямо во время урока, мол, за парту завалят и всем активом используют.

– Хорошо, с отцом понятно. А с тобой?

– А что еще такое со мной? – слегка как бы встревожившись, Катрин кинула беглый взгляд в настенное зеркало, но тут же, видимо, под влиянием отражения и успокаиваясь.

– Тебе-то это зачем? Дочь «крупного организатора» столичной проституции бедствовать вроде бы не должна?

– Все равно. Я должна иметь свои, заработанные мною деньги. Только они дают независимость. А чем еще я могу заработать? Ты же понимаешь, с моими внешними данными… глупо было бы не воспользоваться. Это первое. А второе – папаня у меня хоть и дока, но уже стареет. На приключения потянуло, цветными металлами стал баловаться.

– Ничего себе – баловаться. Да в экспорте металлов летают суммы на порядок величины превосходящие те, что в твоей… отрасли.

– Там он новичок, и там все ненадежно. Опасно и недолговечно. Ведь от себя там ничего нельзя сделать, все только по подписям из высоких кабинетов. А среди этой публики ходит пословица: в Кремле кормят хорошо, но недолго. А в своем бизнесе он король. Он его поднимал и развивал. И ставил на современный уровень. И здесь его никто не осудит. Потому что он занимается не спекуляцией, не продажей воздуха, а реальным производством.

– Каким еще производством? Послушай, нет еще порции, для ради лечения?

Катрин тотчас плеснула ему вторые сто грамм из заранее отставленной в сторону бутыли и, не отвлекаясь на этот эпизод, ответила на его вопрос:

– Ты что, не слышал, есть такой термин: производство товаров и услуг? Вот, скажем, твой фазер производит ракеты, то есть товары. Ну а мой – услуги.

– Но ведь они, как бы это тебе сказать, нестандартны? Ну, необычны, что ли. Многие считают это безнравственным.

– Послушай, ты марсианин? Нет. Ты – население. Так вот, мы оказываем услуги населению. А марсиан мы не трогаем. Марсианские каналы, как известно, давно пересохли. Поэтому пусть утешаются чтением Мопассана.

– Вернемся к тебе.

– А чего ко мне возвращаться? Я вот она, вся тут, – сказала Катрин, меняя при этом положение ног таким образом, что Озерков мог точно убедиться, что она действительно тут или здесь, перед его глазами. И при этом именно вся. Вся, елки зеленые, и никак не меньше. – Я же тебе уже втолковывала, папаня хоть и крутенек, но то ли стареет, то ли задурил. Лезет не туда, куда надо. А это значит, что скорее рано, чем поздно, он загорится синим пламенем. Может быть, и уже загорелся, только мы этого не видим пока. Это значит, что? Бизнес не может быть остановлен, не так ли? Значит, придется впрягаться мне. Я совсем молодая, ты же видишь, – Озерков это видел, – а это такая ответственность. В таком большом деле если что пойдет не так, тысячи людей могут лишиться своих рабочих мест, а значит, и куска хлеба.

– Катрин, мне кажется, ты путаешь мою кухню с думской трибуной.

– Как тебе угодно. Ты же спросил, я думала, что тебе это действительно интересно. Короче говоря, в случае необходимости, я должна перехватить руководство фамильным делом у отца. И при этом сделать так, чтобы это произошло без всяких потрясений. А для этого я должна знать весь деловой цикл с первого до последнего такта.

Они уже покинули квартиру и уже стояли на Садовой напротив аргентинского посольства, перед въездом в туннель под Триумфальной площадью, пытаясь остановить какой-нибудь редкий в такую рань несущийся, как безумный, мотор. А разговор, начавшийся вроде бы нехотя, но теперь, похоже, захвативший их обоих, продолжался.

– А я подумал, что, кроме этих двух, есть и еще одна причина, по которой ты пошла работать в папину фирму на самый ответственный участок.

– Это какая же?

– Да тебе просто это нравится. Ты по природе, наверное, авантюристка, любишь крутить мужиками, и вообще, ты молодая, обалденно красивая телка. Как ты сказала, такими внешними данными грех не воспользоваться.

– Да ты что, Платоша? Ты это куда намекаешь? Что я, мол, из-за этого?… Х-ха. Да я, если знаешь, к этому вообще, что оно есть, что нет. Ты что, думаешь, у нас выходных не бывает? Да сколько угодно. И по два, и по три дня.

– Ну и что? А при чем тут твои выходные?

– А так, что, если бы мне это было надо, я бы уж договорилась с кем-нибудь, чтобы подменять на вызовах. А я же этого не делаю. Сижу дома, больше внимания отцу уделяю. И, как видишь, запросто могу два-три дня и без этого обходиться.

– Ну, раз так… Я же не знал, – развел руками Платон, потрясенный силой логики, которую продемонстрировала Катрин.

– Вот именно так, мой миленький, – не на шутку разволновалась дочь Круглого. – А то тоже, нашел в чем подозревать. Да если хочешь знать, я могу и неделю на работу не ходить. И ничего, – но тут она не выдержала и, блудливо скосив огромные глазищи, вдруг добавила с каким-то сдавленным смешком: – Да в крайнем случае, дома, что ли, не найдется, с чем поиграть?

Наконец, около них затормозила тачка системы «Волга», которая уже забыла, куда она впадает.

– Сейчас по Садовой, – начал Платон говорить шефу, – а после американского посольства сразу направо. И прямо, я там скажу.

– Нет, – вмешалась Катрин, – после посольства не сразу направо, а сначала остановишь на углу. Мы там кое-куда зайдем, в один кабак, – уточнила она для Платона, – а потом рванем, куда, вот, он тебе скажет.

– Куда, в какой кабак? Во-первых, сейчас все закрыто, посмотри на часы. Во-вторых, мы не можем приехать на дачу к отцу пьяными. А, в-третьих, да просто и шофер не будет ждать.

– Отвечаю для очень умных. Куда я иду, там открыто. И даже расстегнуто. Ты согласен? Со-гла-сен?

– Да-да, конечно. Только перестань, это же неудобно.

– Во-вторых, мы зайдем туда не пить, разве что с собой немного возьмем. Нам нужна охрана. Я же тебе в квартире об этом говорила.

– Говорила. Но не сказала, зачем.

– А это ты меня заговорил. С тобой вообще голову потеряешь. – Она притянула к себе Платона и зашептала ему на ухо: – Я же тебе говорила, папаня устарел, на дурную голову потянуло за приключениями. Но мне-то он успел шепнуть: как раз сегодня ночью и под утро – ждут большой заварухи.

– Какой еще? Зачем это Круглому? – так же на ухо, а значит, вдыхая ее аромат, прошептал Озерков.

– Ни зачем. Ни ему, ни кому еще, но они что-то крупное затеяли. А если что-то крупное идет наперекосяк, вот и начинается заварушка.

– А нам-то что?

– Нам-то бы и ничего. Вот, когда сидели бы дома, то бы и ничего. А раз ты решил за мной ухаживать и на дачу везешь, то невредно тебе и узнать, что именно это направление считается у них так называемой осью напряженности.