он появился перед тобой снова. Твоего мнения не спрашивал. Просто поставил перед фактом. А когда ты отказалась, то… – медлит, явно подбирая выражение, – кхм… – фальшиво откашливается, – оказался весьма убедительным. У тебя не осталось выбора. Ты сдалась. А потом он привез тебя в свой дом. Приставил охрану. Купил кучу красивых вещей. И закрыл в своей клетке. Здесь, – вот теперь смотрит на меня выразительно пристально и в упор. – Он контролирует каждый твой шаг. Не может не контролировать. Игнат помешан на контроле. Если у него его нет, то Игнат выходит из равновесия. А потом кто-нибудь умирает.

Радуюсь, что больше так и не делаю ни единого глотка. А то бы точно подавилась. И не столько от правоты ее слов, сколько от прямолинейности. Надо быть по-настоящему ненормальной, чтобы вывалить на незнакомого тебе человека нечто подобное. Еще больше напрягает то, как она это преподносит. Потому что формат отношений и правда один и тот же. Что с ней. Что со мной. И снова меня накрывает тошнотворной волной. Мне очень не хочется об этом думать, но не получается. Пытаюсь убедить себя, что у нас с ним все не так, но на деле…

– Уж, извини, говорю, как есть, зная пристрастия и привычки Игната, – дополняет девушка. – Или я в чем-то не права? – сверлит меня пытливым взором в ожидании дальнейшей реакции.

И вот что ей сказать? Признаться? Что-то не хочется. Только не ей. Тем более, это то же самое, что пожаловаться. Я собственным друзьям не позволяю лезть в душу, а тут вообще левая девица, решившая, что имеет право на подобное.

– Во всем? – отзываюсь раздраженно.

Не получается у меня сохранять невозмутимый вид, как ни пытаюсь.

– Но если так интересно, то познакомились мы как раз очень даже стандартно. В клубе. На мой день рождения. Дальше тоже ничего необычного: выпивка и секс с последующим расставанием, – делаю новый глоток чая, заодно даю себе время на построение дальнейшего каркаса наших с Игнатом отношений. – Встретились вновь совсем недавно. Он фирму купил, в которой я работаю. Пообщались и решили попробовать выстроить отношения, – пожимаю плечами. – Так что ты не права. И здесь меня никто не запирает. Как и одежду всю я покупаю себе сама. Но ко мне действительно приставлена охрана, для моей же собственной безопасности. И я всегда предупреждаю Игната, куда направляюсь и с кем. Но разве это не естественно при нормальных отношениях? – смотрю на нее вопросительно. – И знаешь, на твоем месте я бы не бросалась такими обвинениями в сторону Игната перед незнакомыми тебе людьми. Хотя бы потому, что это рано или поздно может обернуться против тебя самой. Сама ведь сказала, что он любит контроль во всем.

По мере моей речи, ее бровь удивленно взлетает вверх. Но другими своими впечатлениями она делиться не спешит. Некоторое время внимательно разглядывает меня, словно пытается определить, вру я или правду говорю.

– Если ты здесь, то значит являешься частью семьи Орловых, так что знакома ты мне или нет, уже не важно, – протягивает задумчиво, окончательно позабыв про чай в своих руках, ни глоточка не делает до сих пор. – И я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Я тебе не враг. Не понимаю, почему ты меня так воспринимаешь, – улыбается натянуто. – Можешь сказать, как есть. Никто осуждать не станет. Тем более я.

Серьезно?

Правда, не понимает?

Или все-таки прикидывается?

– Помочь? С чего ты решила, что мне нужна помощь? И я тебе уже все сказала. Больше мне добавить нечего. Разве только то, что я терпеть не могу, когда ко мне лезут с непрошенными советами и пытаются насильно заставить вывернуть им душу наизнанку. Ты уж прости, но ты мне даже не плохая знакомая, чтобы я с тобой свою личную жизнь обсуждала. Не говоря уже о чем-то большем.

Вероятно, выходит излишне грубо, но как уж есть. С учетом, что мне вообще с ней не то, что общаться не хочется, но и вообще видеть.

– Мы обе знаем, что это неправда. Игнат – не из тех, кто способен выстроить здоровые, среднестатистические отношения. И раз уж ты здесь, то этому точно есть какая-то причина. О которой ты молчишь, – все-таки не верит мне Василиса. – Я не напрашиваюсь тебе в подруги. И с советами лезть тем более не собираюсь. Просто… – умолкает, а последующее звучит уже тоскливо: – Скажи, почему ты здесь, и я отстану, честно. Считай, это не любопытством, скорее, для успокоения моей совести.

Надо же, о совести вспомнила…

– Ты когда под брата своего жениха за спиной последнего ложилась – тоже о ней помнила? – не удерживаюсь от вопроса, глядя на нее не менее пытливо.

Она явно не ждет ничего подобного. На ее лице застывает удивление. Хотя с проснувшимися эмоциями справляется быстро.

– Вряд ли, – пожимает плечами девушка, опять молчаливо разглядывает меня. – Зато теперь понятно, почему ты меня так воспринимаешь… – скорее самой себе говорит, нежели мне, глубоко вдыхает и резко выдыхает. – Но если ты вдруг решила, что во всей этой истории тут самая плохая и бессовестная – я, то ты ошибаешься. Если мне не веришь, у Игната спроси. О том, какой он, ты и без меня прекрасно знаешь, раз уж здесь находишься. А если и нет, то очень скоро узнаешь и на себе все прочувствуешь, – криво усмехается, а в глазах застывает тоска. – И знаешь, один совет я тебе все-таки дам. Нужен он тебе или нет. Неважно. Обязательно пригодится, – ее усмешка превращается в такую же тоскливую улыбку. – Не зли его. Никогда. Иначе он никого не пощадит. Тем более, тебя. Ты будешь первой, на ком он выместит свою ярость.

Вдыхаю и выдыхаю, чтобы снова не нагрубить. Ничего нового она мне все равно не скажет, потому не вижу смысла зацикливаться на этом. Как и пояснять ошибочность ее выводов о причине моего отношения к ней – тоже не собираюсь. Но на откровенность решаю все же ответить тем же. Глядишь, тогда эта кикимора отстанет от меня со своим любопытством.

– Тогда и я тебе тоже кое-что скажу, так и быть. Я здесь, с Игнатом, потому что сама хочу этого, – смотрю ей прямо в глаза, чтобы потом не говорила, что я ее обманываю. – Потому что мне хорошо