— Вичка, ты ведь видишь авто? Это за тобой!

Дверь лимузина, из которого никто не выходил, распахнулась, и Вика, миновав шлагбаум, медленно подошла к машине, ожидая, что в салоне обнаружит развалившегося на сиденье Титова.

Однако там никого не было.

— Садись, Вичка. До скорого!

Вика, посмотрев на освещенное здание высотки, в которой находилась квартира с ее любимыми мужчинами, опустилась на белое кожаное сиденье.

И захлопнула за собой дверцу.

Они ехали за город, куда-то в направлении Рублевки, впрочем, потом свернув. Никто не поставил ее в известность по поводу маршрута — мобильный молчал, а перезвонить Титову она не могла, так как номер, с которого он с ней связался, был не определен.

Задать вопрос шоферу она тоже не могла, так как водительское место было отделено от салона непроницаемой темной перегородкой.

Глядя на мелькавшие мимо нее вечерние пейзажи, Вика вдруг поняла, что крутит в волнении туда-сюда изумрудное кольцо, подаренное ей Сашей.

И украденное Титовым.

Наконец лимузин начал притормаживать, и Вика заметила более чем солидный пост охраны и высоченные витые ворота.

Ворота распахнулись, пропуская лимузин на закрытую территорию. Вика заметила ровно подстриженные деревья и кустарники, являвшиеся частью огромного ландшафтного парка.

Они ехали еще добрых десять минут, прежде чем затормозили перед величественным домом, вернее, дворцом, а если уж быть совсем точным, замком.

Это, как сразу поняла Вика, и был замок тьмы. Тот самый, в котором обитал ее правый мизинец.

Виктор Титов.

Дверь распахнулась, и Вика заметила вышколенного, облаченного в смешную золоченую опереточную ливрею темнокожего слугу. Слуга на безупречном английском произнес:

— Мэм, прошу вас.

Он проводил Вику к изящной, серого мрамора, лестнице, что сбегала от роскошных двустворчатых дверей вниз. Здание, сочетавшее сразу несколько архитектурных стилей, было одновременно красивое, стильное и… жуткое.

Но времени на то, чтобы рассмотреть подмосковный замок, у Вики не было. Слуга с поклоном открыл перед ней гигантские двери.

Вика вступила в холл, который по площади был больше, чем вся ее двухуровневая квартира, раза в два, если не в три.

И никакого мрамора, позолоты, малахита и бронзы — типичных любимых материалов владельцев подмосковных замков.

Холл представлял собой огромный куб, сделанный из матового, с темно-синими искорками, черного камня.

Да, именно в таком замке и должна обитать тьма.

И ни одной двери или коридора, который куда-нибудь вел. Слуга указал на внезапно открывшийся сбоку проход, и Вика не без трепета вступила в выложенный точно таким же черным с синими искорками камнем длиннющий коридор.

Туннель смерти.

Освещение было тусклое, так что Вика не могла рассмотреть черты лица своего провожатого. Наконец они оказались перед стеной, которая вдруг раскрылась, и Вика поняла, что за ней находится лифт.

Лифт представлял собой кабину, выложенную все тем же черным с синими искорками камнем. В нем не было ни единой кнопки, но Вика нисколько не удивилась, что кабина пришла в движение сама. Однако она заметила под потолком черный бугорок, в которой наверняка скрывалась камера. Значит, лифт приводился в движение не теми, кто в него зашел, а теми, кто следил за гостями по камере.

Вика не могла понять, куда лифт движется — вверх или вниз, так плавно он перемещался. Двери беззвучно раскрылись, и они снова вступили в длинный чернокаменный коридор.

Наконец они подошли к рамке, как в аэропорту, около которой замерли два мрачных типа в черных костюмах. Слуга, поклонившись, куда-то делся.

Вику заставили пройти через рамку, а потом обыскали при помощи металлодетекторов и изъяли мобильный.

Как же Титов боится, чтобы его не убили! Хотя сам хочет убить ее…

Один из типов произнес в запонку (конечно же, черный камень с синей искоркой):

— Чисто.

После этого гладкая черная стена распахнулась, и Вика увидела черные резные двери. Другой тип, качнув головой, произнес:

— Вас уже ждут!

Вика, любезно поблагодарив обоих мужчин (и явно этим удивив их), толкнула дверь и вошла в обставленный необычайно уютно, в стиле ампир, небольшой салон, в углу которого полыхал камин, а посередине располагался длинный стол, за одним концом которого сидела Виктория Евгеньевна, облаченная во что-то алое, а за другим — ухмыляющийся Виктор Титов.

Дверь за Викой захлопнулась, а в лицо ударила волна теплого воздуха. Едва она сделала шаг, к ней тотчас с легким рычанием бросились две огромные лохматые, выглядевшие крайне пугающе, непонятной породы, собаки-альбиносы с красными глазами.

Демоны арктического круга ада.

Виктория Евгеньевна хлопнула в ладоши, и собачины, обнюхав Вику, отступили, а затем улеглись у камина.

Титов, брезгливо глядя на арктических чудищ, сказал:

— Не люблю я этих псин, а они не любят меня. Зато лучше всех этих телохранителей и бодигардов — не предадут, не продадут и не сдадут!

А затем, подойдя к Вике, заявил:

— Отличная цветовая гамма, Вичка, столь подходящая к здешней палитре.

И протянул ей бокал.

— Ну, за твой день рождения, Вичка!

И затянул намеренно фальшивым голосом: «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…»

Слушая этот кошмарный перформанс, Вика смотрела на скривившуюся от музыкальных способностей своего благоверного Викторию Евгеньевну. Когда Титов закончил, она подошла к ним и, держа в руке бокал, чокнулась с Викой:

— И я вас тоже поздравляю! Или мы все же на «ты»?

Вика уставилась на свой бокал, в котором плескалось нечто, похоже на…

Кровь?

В замке тьмы ее бы это совсем не удивило.

— Вичка, пей до дна, пей до дна, пей до дна! — заявил Титов, с хитрым прищуром взирая на нее. — Это «Романе-Конти» урожая победоносного тысяча девятьсот сорок пятого года, одна из шести сотен бутылок. Папочка моей Вички купил его как-то на аукционе за сто двадцать, что ли, тысяч баксов, хотел откупорить на свое шестидесятилетие, но не дожил. Мы с моей Вичкой в этом не шарим, а вот ее папик, царство ему небесное, все французское пойло собирал в своих многокилометровых погребах. Причем собирал, а сам не пил! Ну, зато мы теперь за него оттягиваемся. Ну, за твой день рождения, Вичка!

И Титов, и его супруга поднесли к губам свои бокалы и отпили. А затем словно по команде уставились на Вику.

Вика же медлила. А что, если там наркотики? Или даже яд? Или…