– Помогу освободить Карлоса.

«Ученый он или нет, но против всей фихтерской стражи ему ничего не светит!»

– Кажется, я спятила. – Шахмана зло усмехнулась. – Все, Акакий, закругляйся.

– Я не боец, – не стал спорить Бенефит. Казалось, он прочел мысли Егозы. – Но я ученый и знаю несколько подходящих случаю фокусов. Кроме того, я жил в Фихтере и попадал в разные истории…

– Ты бывал в местной тюрьме, – сообразила Героиня.

– Неделя за нарушение общественного порядка и пять монет серебром штрафа. – Ученый стыдливо потупился. – Когда выпью, я становлюсь немного буйным.

– Не смеши меня.

– И в мыслях не было. Я только с виду слабый, а внутри пылает настоящее пламя, и горе тому, кто посмеет перебить Акакия Бенефита…

– Я поняла, поняла, – выставила ладони Егоза. Поскольку ученый вызвался помочь, Героиня решила не использовать привычное «заткнись». – Допустим, ты поможешь вытащить Карлоса из тюрьмы. Что взамен?

– У меня есть дело для умного лорда и четырех Героев, – негромко и очень серьезно ответил Бенефит. – Оно касается леди Кобрин, и потому, как мне кажется, Карлос охотно примет в нем участие.

– Что за дело?

– Извини, Шахмана, но подробности я расскажу только твоему лорду.

* * *

С наступлением ночи вольный Фихтер терял изрядную долю привлекательности, на глазах превращаясь из респектабельного купеческого города в опасное поселение, наполненное страстями, грехами и пороком. Приносимая торговлей с адорнийцами прибыль била по мозгам не хуже крепкой настойки, и многие удачливые негоцианты охотно тратили легкие деньги на всевозможные удовольствия, как законные, так и не очень. Впрочем, грань между «законным» и «не очень» в ночном Фихтере истончалась до едва различимой линии. В кабаках и тавернах, количество которых не поддавалось учету, рекой лилось вино. Падали на игорные столы кости и карты, вызывая крики радости и вопли отчаяния. Битком наполнялись курильни, посетители которых предпочитали расслабляться с помощью дурманящего омпура. Хихикали на тротуарах размалеванные проститутки – и девушки, и мальчики. И запах денег, окутывающий город весь день, плавно трансформировался в аромат разврата.

Естественно, с наступлением темноты на улицы выходили и громилы, терпеливо поджидавшие в переулках и тупиках заплутавших гуляк, но было их не так много, как могло показаться на первый взгляд. Услугами ночного Фихтера пользовались все: и залетные перекупщики из дальних провинций, и местные, привыкшие к порядку богатеи, а потому владельцы кабаков, курилен, игорных и публичных домов давно договорились с бандитам о поддержании порядка, и те не позволяли разбойникам особенно шалить.

– Омерзительно, – проворчал имперский прокурор, наблюдая, как стражники старательно «не замечают» столпившихся у фонаря проституток. – Они ведь узнали меня, но продолжают делать вид, что все в порядке.

Демонстративно нарушая принятый в империи Билль о нравственности.

Ричард Бейл Петерсен провел в Фихтере уже несколько недель, но его по-прежнему раздражали местные «понятия». Не привык.

– Образ жизни вольного города, – философски заметил едущий рядом с прокурором Герой – плотный молниеносный в имперских цветах. – А проституток и в столице полно.

– Там хоть вид делают, что борются с пороком.

– Вас это устраивает?

– То, что столичные стражники лишь обозначают свою работу?

– Да.

– Не устраивает, – буркнул Петерсен и поджал губы.

Никогда не устраивало, и в отличие от фихтерской стражи Ричард Бейл никогда не отворачивался. Он служил закону с истовостью фанатика, обличал преступников, невзирая на происхождение, и нажил множество врагов среди нечистых на руку царедворцев. Трижды прокурора Петерсена пытались убить – в последний раз его спасло чудо. Доносы на него поступали в имперскую канцелярию каждую неделю, против Петерсена свидетельствовали люди столь высокого ранга, что любая другая карьера давно была бы разрушена, но… Но император благоволил Ричарду, небезосновательно считал его лучшим псом в своре и оставлял без внимания происки врагов. Взамен же Петерсену приходилось браться за самые трудные дела. К примеру – ехать в далекий Фихтер в надежде раскопать в этой клоаке истинные причины убийства Безвариата Сотрапезника. И арестованный на Мозговитой улице Грид казался Ричарду Бейлу важным звеном в этом расследовании.

– Почему меня не позвали сразу? Грида задержали несколько часов назад.

– Мы вас не нашли, господин прокурор, – вежливо ответил молниеносный. – Я отправил пятерых посыльных, но все вернулись ни с чем.

Повелителем Эдди Грома был император, именно он, Пауль, глава всех доктов, лично воскрешал Эдди в случае необходимости, и этот факт позволял Грому держаться с прокурором почти на равных. И он совершенно не ощущал себя телохранителем Петерсена, каковым на самом деле являлся, скорее – заместителем.

– Ах да, не нашли… – Прокурор потянул за узду, придерживая чересчур разогнавшуюся лошадь, и объяснил: – Я инспектировал строительство западной стены, ее реконструируют на деньги короны, и я считаю, что размах воровства там давно вышел за рамки приличий. Скажу честно: при Феррауте такой бардак был невозможен, а вот наш нынешний повелитель, да продлится его правление как можно дольше, немного распустил подданных… – Петерсен умолк, после чего продолжил другим тоном: – А потом я решил немного прогуляться. Здесь замечательные места, Эдди, очень красивые. Леса совсем не похожи на северные, даже шумят иначе, а Ильва на закате просто великолепна… Ты уверен, что Карлоса не убьют до нашего возвращения?

Резкий переход от мягкого, романтичного тона к деловому и жесткому вопросу мог сбить с толку кого угодно, но только не Грома – он давно привык к манере разговора Петерсена.

– Я предупредил начальника городской стражи о личной ответственности за жизнь Карлоса Грида, – размеренно ответил Герой. – Если с мальчишкой что-то случится, голову там разобьет или понос его до смерти замучает, мне придется кое-кого убить.

– Слово надо держать, – кивнул прокурор. – Но я хочу обязательно переговорить с Карлосом.

– Для этого нам надо как можно быстрее оказаться в тюрьме.

– Звучит забавно.

– Спасибо. – Эдди Гром выдержал паузу, демонстрируя, что добавлять «господин прокурор» не намерен, после чего поинтересовался: – Чем Карлос Грид так важен?

– Еще не знаю.

– Тоже смешно.

– Только на первый взгляд. – Петерсен помолчал. – Ты веришь, что мальчишка убил отца?

Ответ на этот вопрос Герой сопроводил пожатием плеч:

– В жизни всякое случается, насмотрелся. Не каждый наследник согласен терпеливо ждать, когда надоевшего папашу свалит старость, болячка или соседний лорд. Дети торопятся урвать свое, глотнуть власти, а туманит она почище крепкого вина.