Малеста не ответила. Отвела взгляд и сделала вид, что разглядывает жокея, заботливо похлопывающего лошадь по морде.

– Не молчите, – сказал Тим, – иначе я чувствую себя полным идиотом. Я стою перед вами, весь никакой. На вас – мой фрак, а на вашей шляпке – голубая гортензия вместо маков, и она безумно идёт вашим глазам. А вы на меня совсем не смотрите и даже не шипите злобно, и я совсем теряюсь и ещё больше чувствую себя абсолютным болваном. Кажусь сам себе маленьким ребёнком, который всё ждёт похвалы или одобрения, но получает лишь презрение и холодное равнодушие. 

Малеста повернула голову. В её взгляде поселилась тревога, и Тим вздрогнул.

– Так вы и правда его боитесь, – выдохнул он.

– Есть вещи, которыми нельзя пренебрегать, когда и как вам вздумается. Есть правила, которые нельзя нарушать, как бы вам этого не хотелось. Вы о своей прихоти забудете уже к вечеру, а другому человеку она может стоить положения или даже жизни. Вы вообще думаете о других? Может, хоть пытаетесь?

Тим взъелся.

– Думаю ли я о других? Да последнее время я только и делаю что думаю о ком угодно, только не о себе! Об этом гадком усаче Джонатане, о похожей на сморщенный стручок гороха миссис Мерит, о неизвестной мне Бетси, о дяде Реджи... Даже о своём приятеле Генри! О нём, например, я начал думать сегодня, и от его будущего напрямую зависит моё будущее. А ещё... я думаю о вас.

Тим замолчал. Возникла неловкая пауза. Как будто стоящие на сцене актёры в одночасье забыли каждый свою роль, суфлёр им не полагался, и подсказать слова было некому. Пришлось импровизировать.

– Значит, вы думаете обо мне... – протянула Малеста.

– Перестаньте принимать то лекарство.

– Что с ним не так? Его прописал мне ваш дядя.

– Покажитесь ещё раз доктору Уотнеру – он вроде неглупый человек и шишки на голове лечить умеет. Съездите в Лондон, пройдите там обследование у лучших специалистов. Я помогу. Отберу для вас самых известных, с отличной репутацией. Плевать на деньги. Оплачу любой счёт.

– Но зачем? Тим, с вами всё в порядке? – Малеста подняла руку и робко коснулась рукой щеки Андервуда. – Вы бледны и дрожите. Это случайно не лихорадка?

– Может, она, но мне плевать. Обещайте, что займётесь своим здоровьем, а всё, что надавал вам моя дядя, выбросите сегодня же. Впрочем, я сам выброшу. Хотите вы того или нет – вернёмся в Девонсайд, ворвусь в вашу спальню и высвистну оттуда всё, к чему дядя приложил руку.

– Ваше беспокойство как-то связано с теми рецептами, что я показывала на днях?

– Да.

Тим принялся хлопать себя руками по телу, вспоминая, куда сунул проклятые бумажки. Когда память вырисовала в голове фрак, шагнул к Малесте и принялся уверено ощупывать каждый карман, начав с внутренних, ни на секунду не подумав о том, как подобные действия могут трактоваться со стороны.

– Вот они.

Тим развернул рецепты, за последнюю неделю сминаемые не раз и не два, и ткнул пальцем туда, где некогда любимый дядя Реджи собственноручно вывел название яда да ещё и дозу приписал.

– Эта смесь содержит опий. Не заметили, что с годами ваша мигрень только усиливается? Обмороки становятся чаще и дышать тяжело. Это всё из-за него.

– Опий? – Малеста задумалась. – Вы уверены?

– Абсолютно. Мой дядюшка прописал вам не спасение от недуга, а яд, медленно отравляющий ваш организм. Причины его поступка мне не ясны, но, может, вы что-то вспомните. Я не верю, что он мог это сделать просто так.

– Вы же забрали просто так вещь из моего гардероба и не потрудились объяснить мне причину.

– Вы про подвязку? Далась она вам. Она вам жизни стоить не будет, а та гадость, которую вы вливаете в себя ложками ежедневно, точно той жизни вас лишит!

Тим едва не кричал, и Малесте пришлось пойти на крайние меры.

– Тише, – прошептала она и приложила палец к губам Андервуда. – Говорили, что думаете обо мне, а сами норовите опозорить на весь Аскот.

– Простите, – уже значительно тише сказал Тим. – Так вы что-нибудь вспомнили насчёт моего дяди? Может, вы ему где-то не то слово сказали или посмеялись над ним?

Малеста наморщила лоб.

– С сэром Реджинальдом Биготом я всегда была дружна. Было время – он не вылезал из Девонсайда. С вашим отцом они часто ходили на охоту, а по вечерам сидели в кабинете, пили виски. Иногда играли в бильярд. Тогда я и сблизилась с ним. Помню, я застудила шею, потому что долго сидела у открытого окна и читала, и с той поры пошли боли. Заболела спина, стало стрелять в висках, началась бессонница, потом пошли слабость и головная боль. Джейкоб сильно волновался, и меня показали многим врачам, но ни одно из выписанных ими лекарств не помогало. А одним осенним днём ваш дядя снова завернул в Девонсайд, мы с ним разговорились, и он вызвался помочь.

– И стал пичкать вас опием!

От закипавшей в сердце злости Тим с такой силой треснул рукой по стволу дерева, что часть сухой коры в том месте отлетела и раскрошилась прямо у носов отполированных до блеска ботинок.

– Я стала чувствовать себя лучше. Спустя полгода уже было подумала, что совсем поправилась, но обмороки начались опять. Ваш дядя любезно приехал по первому же зову и наказал с лечением не шутить, продолжать пить настойку и не самовольничать. Он говорил, там сплошные травы, полезные для нервов и сердца, а моя слабость может быть вызвана климатом, который мне и правда совсем не подходит.

– И вы поверили?

– А не должна была?

– С этого дня не верьте никому. Особенно прохвосту Джонатану. Верьте только мне.

– Вам? Вот от вас получить на завтрак отравленный чай было бы более ожидаемо.

– Думаете, я с вами в игры играю? – Тим негодовал. – Вот. Читайте сами. Видите? Сок мака снотворного. Иными словами, опий. – Андервуд сунул бумажку чуть ли ни под нос мачехе, но тут же разочарованно воскликнул: – Ах, чёрт! Вы наверняка ничего не смыслите в латыни. В таком случае просто не ставьте под сомнение ни одно моё слово.

– Тим...

– Я же сказал: не сомневайтесь. Не тратьте силы на спор.

– Я не спорю. Просто... Это не рецепт моего лекарства. Это та бумажка, которую я нашла в платяном шкафу Бетси у миссис Мерит. А вот вторая... Покажите-ка её. – Обескураженный Тим развернул второй клочок. – Да, вот эта как раз с моей микстуры. Вы, видимо, так торопились и волновались, что перепутали. Или в моей настойке тоже опий?

Это было фиаско. Какое по счёту, Тим не знал, так как давно бросил считать.

– Нет, – пробормотал он, – во второй только травы. Как сказал Генри, безобидные и полезные. Погодите. Получается, вашему здоровью ничто не угрожает? Тогда откуда частая слабость?

Малеста развела руками.

– Видимо, таковы особенности моего организма. Я же говорила вам про климат.