Дэйв промолчал, скрывая свое удивление. За более чем два года работы на его памяти старик ни разу не обедал в чужих заведениях, всегда предпочитая собственную кухню всем остальным, даже дорогим и престижным. Он, как положено, проследовал за боссом к дверям ресторана.

— Сегодня тут спокойно, как я погляжу, — старик оглядел пространство перед входом, — это хорошо…

Вокруг и вправду было пусто, что для ресторанов сети «Клирхилл» в последние годы было редкостью. «Клирхилл» прославился тем, что три года назад отказался обслуживать лигов. Ни мутантов, ни посетителей, пришедших в заведение с детьми-лигами, внутрь ресторанов категорически не пускали. Поначалу это вызвало небывалый скандал, на руководство «Клирхилла» набросились газетчики, правозащитники, адвокаты, политики, почуявшие хорошую возможность сделать карьеру на скандале, и вообще все, кому не лень. Им даже пытались вчинить судебный иск. Но сеть твердо стояла на своем, откопав какую-то лазейку в законе о частной собственности. В конце концов, так ничего и не добившись, стервятники оставили «Клирхилл» в покое, и только «заботливые» до сих пор пикетировали у входов в рестораны. Как ни странно, дела у сети после скандала пошли только лучше. Многие были не прочь посетить заведение, свободное от мутантов.

Дэйв довел босса до обеденного зала и направился было в холл, где обычно посетителей ресторана ожидала их охрана, но старик остановил его.

— Пойдем со мной, сынок, сегодня я угощаю, — поманил он его за собой.

— Но, сэр, — вежливо запротестовал Дэйв, — я не могу так поступить. Это непрофессионально.

Старик только махнул рукой.

— Сегодня можно. Мне нужна компания. Считай это требованием клиента! — Он развернулся и направился к столикам.

Пока ждали заказ, босс молчал, хмуро разглядывая окружающий интерьер и сидящих за столиками посетителей. Наконец он невесело произнес:

— Да, с ними не потягаешься…

— Простите, сэр? — не понял Дэйв. — А разве вам необходимо соперничать с «Клирхиллом»?

Босс печально вздохнул:

— Ресторан умирает, сынок. Вот уже полгода в вечерние часы мы работаем в убыток. Раньше еще удавалось выходить «в ноль», но последние месяцы дела пошли из рук вон плохо. У простых людей все меньше денег с этой чертовой катастрофой. А те, что ходят сюда, — он кивнул в сторону столиков, — к нам не пойдут, для них это не тот уровень.

Он замолчал, увидев подходящего официанта. Принесли заказ, и старик отрезал кусок дымящегося стэйка.

— Недурно, — резюмировал он, закончив жевать, — очень недурно. Получше нашего будет, это факт…

Старик не торопясь расправился с стэйком и продолжил:

— Если бы не дневной фаст-фуд, я давно уже был бы вынужден продать ресторан. Только дневные часы приносят хорошую выручку, Дэйв. И знаешь, кто наш основной контингент? — Он невесело хмыкнул. — «Заботливые» и их маленькие лиги. Впрочем, и не маленькие тоже частенько захаживают.

Босс тоскливо поглядел по сторонам и, болезненно сморщившись, сообщил:

— Я принял решение упразднить вечерний ресторан. — Он печально покивал сам себе. — Да, упразднить. Иначе мне просто нечем будет оплачивать кредиты. Отныне мы станем дешевой забегаловкой для лигов и их родителей, продающей фаст-фуд с утра до вечера. Это привлечет клиентов и поднимет выручку.

Дэйв молчал, но старик и не ждал ответа. Ему просто надо было с кем-то поговорить. Его жена умерла еще лет десять назад, взрослые дети жили где-то в Калифорнии, и босс фактически жил одиночкой, с утра до вечера пропадая в своем ресторанчике.

— Видит бог, это далось мне очень тяжело, — старик смотрел куда-то сквозь Дэйва, — но выбора у меня нет. С каким превеликим удовольствием я не делал бы этого, будь у меня хоть один шанс!

Босс покачал головой.

— Я стар и привык видеть вокруг себя совсем других детей, Дэйв. Настоящих, с руками и ногами, не изуродованными этими жуткими мутациями, с нормальными улыбающимися лицами, а не перекошенными образинами! Детей, заливающихся звонким веселым смехом, а не шипящих от вечной боли покореженными голосовыми связками! Мне дико видеть, как падают столетние деревья, сожранные какой-то мутировавшей гнилью, и слышать в новостях о том, как миллионы китайцев умирают от неизвестной болезни! Как хорошо, что Кимберли не застала всего этого. — Cтарик перекрестился.

Он несколько минут молчал, после чего вдруг вяло улыбнулся Дэйву:

— Ладно, сынок, не обращай внимания на брюзжащего старика, потихоньку выживающего из ума. Давай лучше выпьем. Я знаю, что тебе нельзя на службе, но ты просто поддержи компанию!

Босс налил Дэйву воды и поднял рюмку с водкой.

— За мой ресторан, светлая ему память! Покойся с миром, старый друг… — Cтарик одним движением проглотил содержимое рюмки.

Громада атомного ракетоносца подошла к причальной стенке практически вплотную и замерла, слабо покачиваясь на свежей волне.

— Стоп машина! — приказал Уилкинсон. — Свистать всех наверх!

Трехмесячный поход был окончен. Предстояло торжественное построение экипажа, доклад в штабе флота, и все, домой, к жене и ребенку. Капитан ракетоносца улыбнулся своим мыслям. Сынишке сегодня ровно двадцать дней, своего рода круглая дата. Интересно, на кого из родителей он похож больше? У него наверняка глаза Марго. Большие умные глазищи нежно-голубого цвета. А овал лица конечно же отцовский, благородные черты потомственного джентльмена.

За время автономного плавания Уилкинсон каким только не представлял себе сына и давно уже был уверен, что перебрал все варианты и обязательно узнает его, едва только увидит. Жаль, что режим строжайшей секретности не позволял ему, находясь в море, ни пообщаться с семьей, ни получить хотя бы фото ребенка. Единственной поблажкой, которую сделало ему командование, была короткая приписка к очередной шифровке из штаба флота: «Капитана Ричарда Уилкинсона поздравляем с рождением сына».

Содержание этого дополнения к сверхсекретному приказу стало известно всему экипажу подлодки практически мгновенно. Уилкинсон так и не узнал, кто именно из его подчиненных нагло разгласил военную тайну, но спустя пять минут после получения этого известия весь личный состав уже поздравлял своего капитана всеми доступными способами. Поздравления передавались не только лично, но звучали по внутренней связи со всех боевых постов. Вечером кок подал праздничный ужин всему экипажу. С того дня Уилкинсон мысленно уже был с женой и ребенком.

Торжественные ритуалы и прочие неизбежные формальности, связанные с возвращением лодки с боевого дежурства, прошли для него словно во сне. Никогда еще время не тянулось так долго. Даже адмирал Степлтон, лично проводивший брифинг в штабе флота, всегда лаконичный и педантичный, на этот раз, казалось, специально тянет резину. Наконец адмирал объявил совещание оконченным, и Уилкинсон счастливо вздохнул. Все служебные дела остались позади. Теперь - домой. Он почти бегом направился к выходу, обгоняя впереди идущих офицеров, провожающих его хмурыми взглядами.