— Дай что-нибудь накинуть! — сказала ему. А он, даром, что мальчишка с румянцем, залившим щеки, небрежно бросил:

— Да зачем? Тебе так хорошо! Красиво!

Его забили мотыгами. Ему было очень больно, наверное. Почему он не стрелял? У него же был маузер, он же мог кого-то из них убить, остальных напугать. Но Натан никогда ни в кого не стрелял. И тут не смог. Остальные, видимо, ждали от него, секретаря кибуца, сигнала. А он не смог. И его забили насмерть, как еще полторы сотни евреев в Иерусалиме, Хевроне и тут совсем рядом, в Цфате. Натан не стал стрелять в людей, он не знал, что те, кто бежал к нему с мотыгами — не люди, а нелюди, в них стрелять не зазорно. Даже необходимо. А он не смог. А если бы смог, то это был бы не Натан. Теперь его нужно похоронить здесь, на кибуцном кладбище. И пусть кто-то прочитает Кадиш. Натан был бы рад этому, он всегда пытался соблюдать еврейские традиции, постился в Судный день и никогда не работал в субботу. Они и об этом спорили, она доказывала, что религия — ерунда и мракобесие, ведь он сам сказал, что нужно строить новый мир, и бессмысленно строить новое по старым правилам. Она говорила, что еврейский — не значит религиозный, а он возражал: а что тогда в человеке еврейского? И был прав. Нужно сегодня же похоронить и прочесть Кадиш. Кого похоронить? Натана? Да нет. Надо просто дождаться, когда он вернется с поля.

Вдали раздалось несколько взрывов, со стороны деревни в небо поднялся столб черного дыма. Аврум все сделал, как она сказала. Он хороший парень. Будет бойцом. А Натана больше нет. И теперь с этим надо жить.

На следующий день у ворот кибуца остановился автобус, из которого высыпало несколько арабских полицейских с британским сержантом во главе. Фаня вышла им навстречу. Они с сержантом некоторое время смотрели друг на друга, затем он представился:

— Сержант Ричард Дэвис, — и вопросительно посмотрел на Фаню.

— Фанни-Иегудит Винер, исполняю обязанности секретаря кибуца.

— Миссис Винер, — он помедлил, задав немой вопрос, Фаня кивнула: все в порядке, я — миссис. — Нам сообщили, что вы являетесь зачинщиками беспорядков и обвиняетесь в нападении на деревню, в котором погибли двое невинных граждан.

— Сержант Дэвис, сэр! Мы — сельскохозяйственная община, выращиваем цитрусовые и занимаемся исключительно этим. О каком нападении вы говорите?

— Миссис Винер, мэм, — Дэвис улыбнулся, он все понял. — Мы получили сигнал и обязаны провести обыск в вашем поселении. У ваших людей есть оружие?

— Помилуйте, сержант Дэвис, сэр!

— Ричард, мэм, просто Ричард.

— Хорошо, сержант, зовите меня Фанни.

Тот кивнул, улыбнулся.

— Откуда у бедных крестьян оружие? Наше оружие — грабли и тяпки. Но вы, безусловно, можете обыскать кибуц, это ваше полное право.

Полицейские в высоких папахах и с дубинками в руках ринулись в ворота. Фаня наклонилась к англичанину:

— Предупредите ваших людей не слишком усердствовать, поселение наше молодое, люди горячие, парни могут занервничать, вот тогда действительно может выйти неудобно. А вас я приглашаю выпить со мной чаю. Вы ведь любите настоящий английский чай, Ричард?

Понятно, что ничего у них не нашли, и найти не могли: ребята всю ночь прятали оружие, чтобы даже ножей, кроме кухонных, в кибуце не осталось.

— Видите ли, сержант…

— Риччи, просто Риччи.

— Да, конечно, простите. Так вот, накануне неизвестными были убиты двое членов нашего поселения. Я бы вас попросила проверить этот вопиющий факт беззакония. Мы уверены, что это были пришлые грабители, но на всякий случай вы, как представитель власти, могли бы спросить у жителей деревни, не видели ли они здесь чужих. Наш кибуц был бы вам очень признателен… Риччи.

Дэвис взглядом поискал на столе секретаря свободное место, нашел, поставил туда кружку. Поднял глаза на Фаню.

— Я вас понял, Фанни. Мы обязательно проверим вашу информацию.

Сержант, коротко рявкнув, загнал своих полицейских в автобус, и перед тем, как подняться в салон самому, протянул руку Фане.

— Вы очень умная женщина, миссис Винер… Фанни. Я действительно рад знакомству.

Какое-то время подержал ее руку в своей, затем кивнул, и они уехали. Фанни облегченно вздохнула.

— Аврум! — подозвала помощника. — Достань оружие, раздай своим. Думаю, ночью будут гости.

Гости появились не ночью, а на следующее утро. К воротам подкатила повозка, в которой сидел мухтар[59] соседней деревни и его охрана — трое свирепого вида арабов с одной винтовкой и двумя саблями. Мухтар, одетый в традиционную галабию[60], важно кивнул стражнику и потребовал провести его к «начальнику». Увидев Фанни, поджал губы — женщина! Ох уж эти евреи! Вести переговоры придется с женщиной. Позор, но делать нечего. Сел без приглашения, помолчал, перебирая четки. Фаня тоже молчала. Это мухтару понравилось: женщина не должна говорить, пока ей не разрешит мужчина. Фаня молча махнула кому-то невидимому, в комнату вошла девушка в синих холщовых шортах, поставила на стол поднос с двумя чашечками кофе. Мухтар посмотрел на голые ноги девушки и поджал губы: какое бесстыдство! Ну, хотя бы законы гостеприимства знают. Сделал глоток кофе, поставил чашечку.

— Женщина, ты своих бандитов придержи. Нам война не нужна, — сразу начал он.

— Ты зачем моего мужа убил? — так же сразу спросила Фаня.

— Какого мужа?

— В поле двоих моих забили насмерть. Один из них — мой муж.

Мухтар покачал головой: непорядок. Эта женщина будет мстить.

— Я сожалею. Мы не знали, что это твой муж.

— А что изменилось, если бы знали? Забили бы кого-то другого?

Она разонравилась мухтару: слишком наглая. Так нельзя разговаривать с мужчинами, тем более, со старшими. Но у этих евреев свои понятия об уважении, вернее, никаких понятий. Он не стал отвечать на этот вопрос.

— Женщина, мы всегда жили дружно. Мы вас не трогали — вы нас не трогали. Мои люди погорячились, узнав о том, как ваши братья оскверняют наши святые места…

— Ваши святыни никто не осквернял!

— Помолчи, женщина! Не перебивай! Я не закончил! Оскверняли или не оскверняли — сейчас это уже не столь важно. Важно, что мы начали драться друг с другом. Вы убили больше сотни моих братьев…

— Моих братьев вы убили полторы сотни.

Она опять его перебила! Вот же наглая! Попробуй с такими договориться. Дать сигнал охране, чтобы порубили ее саблями на куски? Вряд ли она так спокойно сидела бы, если бы у нее за дверью не было вооруженных кибуцников. Да и ни к чему это сейчас. Опасная женщина, ох,