– Поскорее бы… – вздохнул курфюрст. – Кто бы это мог быть?

– Cui prodest?[33] – произнёс крылатую фразу Таргус.

– Кому выгодно? – с болезненной усмешкой спросил Карл Фридрих. – Датчанам, так как они точно хотят отомстить за мой Шлезвиг и поражение в войне. Французским маршалам за поражения, которые им нанёс ты. Французской знати, которая может быть против моего брака с Елизаветой Александриной де Бурбон. Сардинским маршалам и их королю, за поражения, нанесённые тобою. Кому ещё? Русской императрице за то, что родился ты. Но если бы она на такое решилась, то убивали бы тебя, а не меня. Нет, Анне Иоанновне это невыгодно. Я больше склоняюсь к датчанам.

– Хм… – хмыкнул Таргус. – Надо будет обдумать этот вариант, но что-то я сомневаюсь, что даны решились бы на такое. Им выгоднее убить меня, чтобы история с войной не повторилась.

– Но тогда бы я, не сомневаясь ни на секунду, направил войска на Данию, – уверенно ответил Карл Фридрих. – И убил бы их всех. Абсолютно всех, сынок.

– Это лестно, – улыбнулся Таргус.

В прошлой жизни, когда он был молодым, его отец, Корвус Тиберий Виридиан, вызвал на дуэль Турия Аркада, в ответ на действия, которые привели к тому, что Таргус оказался в центре большой аферы, приведшей к продаже промышленной взрывчатки скандским кланам, желавшим добиться независимости с помощью терроризма. Он убил чемпиона, выставленного Аркадом, а затем и его самого. На этом он посчитал отцовский долг выполненным, оставив Таргуса самостоятельно разбираться со штрафом в десять тысяч аурелиев, которые он должен был выплатить Римскому государству.

Его отец был суров, но по-своему любил своих сыновей. Истинный римлянин сам решает свои проблемы. Достойно и безотлагательно. Сам.

Помоги он тогда деньгами, Таргус бы ничего не понял или понял, но не до конца. Это не было бы полноценным уроком. Он понял это сильно потом, уже в более зрелом возрасте.

«Отец учит в детстве и юности, но его уроки начинаешь полноценно понимать только в зрелом возрасте», – подумал Таргус, а затем улыбнулся. – «Как там говорил один романо-эллинский комик? Мужчина начинает понимать, что его отец был во многом прав, когда у него самого уже есть сын, который считает, что его отец ошибается».

– Не покидай помещения, гренадёры будут охранять замок всей когортой, – повеселевший от воспоминаний о своём настоящем отце, сказал Таргус Карлу Фридриху. – Всё необходимое тебе доставят слуги, гостей не принимай.

– Я и не собирался, если честно… – поморщился раненый курфюрст.

– Выздоравливай, – пожелал ему Таргус и покинул спальню.

//Королевство Франция, Версаль, 31 декабря 1735//

– … и чуть не убили?! – Король Людовик XV, пока ещё не успевший обзавестись прозвищем, вскочил с трона и заходил по тронному залу. – Это мерзкие душегубы чуть не сорвали мне сделку! Кардинал! Я хочу знать, кто ответственен за покушение на курфюрста Карла Фридриха Шлезвигского! Чтобы результаты были у меня на столе в течение следующей недели!

Да, кто-то называл его ленивым, апатичным, безынициативным, но если что-то возбуждало его интерес, то он подходил к этому с живейшей активностью.

Сейчас он снова пребывал во всё реже посещающей его мании действия.

– Ваше Королевское Величество, боюсь, что мои силы в иностранных державах… – решил отбояриться кардинал де Флёри от сыскных обязанностей.

– Не желаю слышать ничего, кроме результатов расследования! – заорал Людовик XV и плюхнулся обратно на трон, хмуро отвернувшись к витражному окну.

– Приложу все усилия, Ваше Королевское Величество, – поклонился уже совсем старик, кардинал де Флёри.

Король сжал губы и промолчал, продолжая упорно пялиться в окно.

Де Флёри вспомнил, как воспитывал юного короля. Когда Людовик не хотел заниматься латынью или английским, он также убегал в место, где ему комфортно, то есть в спальню или в дальний зал дворца, и отворачивался от любых собеседников, предпочитая смотреть либо в стену, либо в окно. Некоторые привычки остаются неизменными всю жизнь, меняются только комфортные места…

//Курфюршество Шлезвиг, «Промзона», 1 февраля 1736//

– Огонь! – приказал Таргус.

Три испытателя начали разряжать в кирасу револьверные винтовки. Это было одновременным испытанием как тестового образца кирасы, так и партии револьверных винтовок для франков.

Когда отстрел барабанов закончился, Таргус подал знак о запрете стрельбы и направился к кирасе, расположенной в двадцати метрах.

Она была измята множественными попаданиями, но, в отличие от предыдущих образцов, изготовленных мастерами-бронниками, не была пробита. Пусть такой массированный обстрел точно убьёт Карла Фридриха, но одиночное попадание его не прикончит, а это и есть цель. Наёмные убийцы, как правило, имеют только один выстрел.

– М-хм. Интересно, – Таргус приподнял висящую на стенде кирасу. – То, что нужно. Произведите два комплекта тестовой брони № 17. Со всем тщанием, так, словно его будет носить курфюрст Шлезвигский.

Мастера-бронники, наблюдавшие за расстрелом очередного их детища, заулыбались.

– Всё будет в лучшем виде, Ваше Сиятельное Высокоблагородие! – на ломаной латыни заверил Таргуса Винченцо Марини, нанятый в Венеции потомственный бронник, специализирующийся на изготовлении брони для крайне знатных особ.

– Надеюсь на вас, – усмехнулся Таргус.

С «итальянцами» он разговаривал на латыни, они понимали его через раз, но ему было плевать. Мутировавший под воздействием вульгарной латыни язык лангобардов он учить наотрез отказывался. Поэтому у «итальянцев» было только два варианта взаимодействия с ним: не до конца понимать высокую латынь или говорить на хохдойче.

Марини выбрал первый, так как совершенно не говорил на хохдойче.

Направившись на патронную фабрику, Таргус вошёл в производственный цех, а точнее в отдел упаковки.

Новые бумажные патроны с ударными капсюлями, под которые переделываются мушкеты, становящиеся настоящими винтовками, покоились в многочисленных ящиках.

Мушкеты переделывались следующим образом: ствол менялся на модернизированный нарезной, то есть это означало, что эра гладкоствольных пугачей для легионеров закончилась и нормативы по стрельбе скоро станут гораздо жёстче, патроны заряжаются со ствола, но при этом в видоизменённое запальное отверстие сбоку ствола помещается стаканчик ударного капсюля, по которому будет бить ударник переделанного ударно-кремнёвого замка, лишённый кремня и огнива, запирающий собой запальное отверстие и капсюль. При взведении курка, из-за давления газов в стволе пустой стаканчик капсюля вылетает из запального отверстия, а если нет, то его нужно вырвать штатным штык-ножом, уцепившись лезвием за закраину капсюльного стаканчика. Но последнее встречается раз в сорок-пятьдесят выстрелов.