двойное отрицание, часто используемое в лондонском просторечии кокни, а также искажение слова «another» («очередной»), от которого отсекается первая буква, что звучит как «just a… nother». И хотя театральность композиции очевидна, нашлись «люди сверху», возмущённые «призывом к антиобразовательному экстремизму, подрывающему моральные устои молодёжи». Что ж, спору нет, для флойдов песня действительно стала возможностью художественно поквитаться с мрачным школьным прошлым. Но лишь в попытке передать весь накал переживаний своего героя, погружая воображение слушателя в самую гущу событий.

Диско-ритм ударных, предложенный Эзрином, напористая басовая линия, качающий гитарный рифф, голоса лидеров и чёткий текст-меморандум, наверное, не произвели бы известного эффекта без детского пения и гитарного соло…

За идею использовать хор, которую вскользь подкинул Дэвид, первым ухватился Боб. Запись же поручили Гриффитсу, поскольку он, в отличие от группы, находился в Англии. Из ближайшей к «Britannia Row» школы Ник рекрутировал пару десятков наиболее голосистых ребят в возрасте двенадцати-тринадцати лет и учителя музыки Алана Реншоу, под руководством которого целую неделю шла шлифовка «экстремистской кричалки». (За проделанную работу школе заплатили 1000 фунтов стерлингов, а каждый из хористов в дальнейшем получил по экземпляру альбома «The Wall».) Дети спели на всё том же диалекте кокни, укрепляя «пролетарское» настроение хита. Интересно, что, отделяя от слова «another» первую букву, они произносят уже не «эй», как флойды, а просто «а».

Венчающее песню соло, записанное с одного дубля, стало не только самой значимой лептой Гилмора в композицию, но и одной из наиболее знаковых партий в его долгой карьере. Заливистая, прогнанная через усилитель гитара воспевает экстаз прорыва к свободе (быть может, краткой и обречённой, но такой упоительной), насыщая, в общем-то, строевую песню романтичным, парящим настроением. Эффект мечтательности закрепляет эфирный «Hammond» Райта.

Заканчивается номер одиноким пунктиром барабана и учительским «лаем» на фоне испуганных детских криков: «Wrong, do it again! If you don't eat yer meat, you can't have any pudding! How can you have any pudding, if you don't eat yer meat?! You! Yes, you behind the bikesheds, stand still, laddy!» («Неправильно, переделай! Если не ешь мясо, никакого тебе пудинга! Какой тебе пудинг, если ты не ешь мясо? Ты! Да, ты, там, за велосипедной стоянкой, ни с места, приятель!»). Как и в ряде других эпизодов «The Wall», взрослые голоса воспроизводятся Уотерсом, выдающим мешанину из шотландского наречия и староанглийского языка.

Восстание подавлено. Пинк извлекает из произошедшего горькое зерно мудрости: реальных перемен силой не добиться – можно лишь утолить жажду срыва, но от подобных действий «этот убогий мир» светлее не станет.

«Another Brick in the Wall (Part 2)», несомненно, является самой известной композицией Pink Floyd. Показательно, что после выхода альбома «The Wall» ни на одном из своих полномасштабных концертов группа не обошлась без её исполнения. То же касается и сольного Роджера, за исключением его турне 84 года.

Характерные для Великобритании двойные телефонные гудки, шорох глубокого выдоха и раздвоенный вокал Уотерса открывают сочинённую им балладу «MOTHER», лирически построенную в виде диалога между сыном и матерью. На этот раз вольные манипуляции с формой уступают традиционному подходу: куплет – припев, проигрыш, куплет – припев.

Основной состав Pink Floyd представлен в треке двумя участниками. Роль всё ещё юного Пинка исполняет Роджер, его матери – Дэвид (оба поют теми же, уже достаточно «поздними» голосами). Первый играет на ритм-гитаре, второй исполняет басовую партию и небольшое гитарное соло. Поскольку Мэйсон не сумел вписаться в девятидолевую ритмическую структуру, Гилмору пришлось пригласить более виртуозного мастера – своего давнего друга Джеффа Поркаро из группы Тoto. На момент записи клавишных Райт в студии отсутствовал, поэтому его заменил Эзрин.

Песня поднимает проблематику гиперопеки, когда родительское стремление всеми силами уберечь своё чадо от реальных и мнимых угроз окружающего мира перерастает в тотальный контроль. (Например, эту чашу сполна испил Барретт, просуществовавший под пристальным присмотром матери в течение двадцати лет, вплоть до её смерти в начале девяностых.) Стена безудержно растёт, и не случайно уже под занавес Пинк устами Уотерса вопрошает: «Mother, did it need to be so high?» («Мама, а не слишком ли это всё?»).

Хотя автор неоднократно заверял, что в композиции отсутствуют указания на его собственный опыт, очевидно, что без таковых не обошлось. В этом плане наиболее примечательны моменты, навеянные английской народной песней «All My Trials», в которой есть такие слова: «Hush little baby, don't you cry, / You know your daddy was born to die» («Тише, детка, не плачь, / Ты же знаешь, что папе суждено было погибнуть»).

«Mother» звучала не только внутри полного исполнения «The Wall», но и на большинстве концертов Роджера в период с 87-го по 18 год. Последнее исполнение (в рамках гостевого участия в концерте дуэта Lucius) датируется 5 мая 22 года.

«GOODBYE BLUE SKY». Эта полуакустическая баллада, написанная Уотерсом, отображает переход Пинка от юности к среднему возрасту. В тексте говорится о тяжёлом наследии геополитических преступлений, несбывшихся обещаниях мира и текущих военных угрозах.

Начинается трек с пения жаворонка, рокота самолётов и детского лепета. Сын Роджера Гарри произносит: «Look mummy, there's an airplane up in the sky…» («Смотри, мамочка, самолёт летит…»). После вступает пасторальный перебор нейлоновых струн гитары Гилмора, его же «колыбельный» вокализ и тревожные (в духе «Free Four» и ранней версии «Time») аккорды синтезатора «VCS3», на котором играют оба лидера (возможно, и Ричард). Вокальная партия Дэвида звучит сродни детской считалке, его голос размножен, напоминая «Breathe (in the Air)». Партия баса также на счету Гилмора.

«Goodbye Blue Sky» почти всегда исполнялась в рамках шоу «The Wall». Лишь однажды – 16 октября 15 года – Уотерс включил песню в свой сет. Это был концерт, проведённый в Вашингтоне (округ Колумбия, США) в поддержку натовских ветеранов, получивших увечья и тяжёлые ранения в ходе боевых действий.

При переходе к сочинённой Роджером «EMPTY SPACES» тепло стихающей «акустики» плавно поглощается агорафобией вокзальных звуков. Эпический дух композиции подчёркивает мерный механический пульс и тягучее, плывущее вдалеке гитарное соло. В соединении с шумом воздушных потоков музыка создаёт впечатление неумолимой тёмной силы, которая всё больше расползается над урбанизированным миром.

Приближаясь к экватору жизни, Пинк выходит на очередной драматический круг: обретение подруги не только не спасает его от тяжёлых воспоминаний о детстве, но и загружает новыми стрессами. В четырёх строках нерифмованного текста говорится об отчаянном поиске способа достроить Стену.

Хотя «Empty Spaces» длится немногим более двух минут, насыщенная аранжировка делает композицию одной из самых интересных в «The Wall». При том что этот выверенный синтез музыки, звуковых эффектов и текста нельзя назвать беспрецедентным в творчестве Pink Floyd. Мало того, здесь есть повторения вплоть до конкретных деталей: голос диспетчера напоминает «On the Run» (на сей раз различимы лишь несколько слов: «The 11:15 from Newcastle is now approaching… The 11:18 arrival…» («В 11:15 из Ньюкасла сейчас прибывает… В 11:18 прибудет…»)), а пульсирующий на стерео «паровой» ритм – «Welcome to the Machine». Примечательна также мерцающая тревогой линия синтезатора «Prophet-5»: её привнёс Гилмор, имитируя легендарную трель клавишных «Farfisa», звучавшую во многих живых версиях «Astronomy Domine».

Слова песни предваряются мистерией, построенной на обратном запуске записи, превратившем человеческую речь в инопланетную тарабарщину. Уотерс сообщает: «Congratulations, you have just discovered the secret message. Send your answers to Old Pink, care of the Funny Farm, Chalfont…» («Поздравляем, вы обнаружили секретное послание. Отправляйте ваши вопросы Старому Пинку на Смешную Ферму в Чалфонте»). Далее раздаётся окрик Гилмора или Гатри (их голоса похожи): «Roger, Carolyne on the phone!» («Роджер, Кэролайн на телефоне!»). В ответ звучит: «ОK» («Понял»). Слова о Старом Пинке принято трактовать как напоминание о Барретте, что якобы подтверждается образом психушки (идиома «Funny Farm»). Кэролин (так правильно произносится её имя) – вторая жена Роджера.

Поёт Уотерс, демонстрируя сразу два нюанса, характерных для его поздней вокальной манеры: акцентированные согласные, цепляющие слух (например, в слове «talk» («говорили»)) и актёрскую хрипотцу, представляющую героя в состоянии надлома. Интересно, что до «The Wall» Роджер почти не проявлял себя подобным образом. Почему? Либо до конца семидесятых ещё не вызрела почва его персонального почерка, либо в парадигме прежнего звучания