– Яна, почему ты держишься со мной, как чужая?

– Ты и есть для меня чужой, – будто нырнув в холодную воду с головой, призналась Яна.

– С каких пор? Ты забыла, как мы были счастливы с тобой летом и осенью?

Яна не ответила, не решилась раскрыть свою тайну. Она наклонилась к коляске и вставила в рот одному из малышей соску, которую тот постоянно выплевывал.

Не услышав от Яны ответа, Павел сменил тактику и стал говорить, как бы обращаясь к малышам:

– Яник! А ты не знаешь, почему твоя мамочка с ходу отвергла предложение дедушки завести конюшню? Ей ведь там не обязательно работать. Я все смогу делать сам. Да, да, Стасенька, не улыбайся! Я уже начал посещать ускоренные курсы ветврачей, специально открытые для биологов.

– Не нужны нам никакие конюшни, верно, Яник? – подключилась к своеобразной игре Яна. – Мы лучше станем банкиром. Что куксишься? Ладно, инженером тоже неплохо.

– А при конюшне, Стасенька, можно и бассейн устроить. На лошадке покаталась, в водичку – бултых!

– У нас в ванной свой бултых имеется. Сейчас домой приедем, ребятки, наполню ванночку, водичка будет теплая.

Павел продолжал шутливый диалог, неизменно возвращаясь к теме конюшни. Яна удивлялась его настойчивости. Она помнила, что человек провел несколько лет в тюрьме, и чуть побаивалась его. Павел помог Яне поднять коляску на этаж и остановился перед дверью. Яна не приглашала его. Он вспомнил, что так было и в первый раз, когда он оказался у этой двери. Но тогда Яна жила одна, а сейчас в ее квартире мог оказаться еще один человек:

– Евгений постоянно с тобой живет? Или, как прежде, только навещает?

– Постоянно, – солгала Яна, прикрывшись отсутствующим спортсменом как щитом.

– Ну, я пошел. Можно, я звонить тебе буду, хотя бы на мобильник?

– У меня нет теперь мобильника.

– А я теперь без него, как без рук.

И как бы подтверждая слова Павла, в его кармане зазвонил телефон – мелодией, напоминающей солдатскую побудку. Дети испуганно заревели.

Павел отошел на шаг:

– Слушаю. Когда? Он выкарабкался? Да, через полчаса буду.

Яна поворачивала ключ в своей двери, абсолютно не вслушиваясь в чужой разговор – ей надо было поскорее раздеть детей, пока они не вспотели.

Павел спрятал трубку в карман и удрученно сказал:

– Представляешь, Яна, какая штука! На Олега Котова совершенно покушение. Злоумышленники среди дня проникли прямо в хоспис.

– Он жив?

– Адвокат его звонил, пуля чуть-чуть задела. Наверное, его припугнуть хотели. Он вызвал нотариуса, Катю и зачем-то меня. Надо ехать.

– Поезжайте, Павел! Занимайтесь своими делами.

Павел отметил это холодное «поезжайте». Яна определенно отвергает его общество, перешла на «вы». Она тем временем уже вкатила коляску в прихожую и закрыла за собою дверь.

* * *

В палате, где медленно угасал Олег Котов, все ждали только Павла. У больного не было сил радоваться, того, что он избежал пули – он и сам уже торопил свой конец, желая избавиться от мучений. Нелепый выстрел он воспринял как знак того, что надо срочно завершать земные дела. С этой целью и были приглашены близкие и нотариус.

Павел увидел умирающего и испугался: Котов казался абсолютно плоским под тонким байковым одеялом. Голова и лицо его были перебинтованы, будто у египетской мумии, и душа общалась с миром только через узкие щелочки для глаз и рта. В вену под ключицей была воткнута игла, прилепленная к телу пластырем, и через нее по прозрачной трубочке, свисающей с капельницы, в сосуды медленно вползал питательный раствор. Олег уже неделю не мог принимать пищу самостоятельно. Так же трудно ему было разговаривать. Да и соберись Олег с силами, он не стал бы говорить присутствующим, что узнал человека, наставившего на него в палате пистолет. Сейчас этот господин занимался криминальной вырубкой леса в области и гнал древесину за границу, а когда-то именно он, втянув в свои делишки Котова, переправлял из Финляндии в Россию синтезированные наркотики. Нынче, прослышав о смертельной болезни давнего подельника, лесоторговец решил завладеть легальной сетью магазинов, принадлежащих Котову. Розничная торговля – удобный способ отмывания денег, полученных от продажи леса. Однако физически устранять Котова этому человеку было невыгодно: возникло бы слишком много хлопот с переоформлением собственности – ему выгоднее было заручиться подписью еще живого коммерсанта. Он дал умирающему сутки на раздумье, но в эти сутки больной решил обыграть его, упредить действия противника.

Судьба жены мало интересовала Котова – он и прежде не слишком считался с ее интересами, а после того, как Катя стала спиваться, и вовсе махнул на нее рукой. Но сын – это святое! Уходя в неведомые дали, Олег знал, что на земле остается его продолжение, и о нем хотел позаботиться перед смертью. Вокруг больного в почтительном ожидании стояли все приглашенные.

– Паша, – гнусавый голос вырвался из уродливой щели, бывшей когда-то ртом несчастного, – я прошу тебя стать опекуном Костика до его совершеннолетия, а лучше – до получения им высшего образования.

– Ты уверен, что я проживу еще двадцать лет? – усмехнулся Павел.

– Я уверен в тебе. Я собираюсь перевести на Костика все движимое и недвижимое имущество, а тебя наделить полномочиями распоряжаться им, пока ребенок мал.

– Боюсь, что тогда я стану следующей мишенью для твоих конкурентов.

– Не станешь. Нотариус составит бумаги так, что твоя смерть будет невыгодна врагам. Но они, конечно, тебя в покое не оставят.

– И я о том же. А потом: меня от всей этой торговой сети, и от твоих магазинов просто воротит.

– От магазинов ты со временем избавишься, тебе помогут адвокаты. Я бы и сам продал торговый бизнес, но времени уже не остается. Значит так: вырученные от продажи бизнеса деньги переведешь за границу, откроешь счет на Костика. Особняк в Комарово и конюшни тоже перепишу на тебя, я велел приостановить сделку по их продаже.

– Олежка! А как же я? – напомнила о себе Катерина. Она сжала руки в замок, чтобы не расплакаться.

– Ты все равно, милая, спустишь наследство на пьянки, – просипел Котов. – Ну, если сумеешь обольстить Ватагина – благословляю. Возьмешь Катьку в жены, Паша? Мне говорили, что Яна тебе отставку дала.

– Надеюсь, это условие в договор не войдет? – угрюмо обронил Павел.

Он уже начал свыкаться с мыслью, что на него будет возложена новая миссия – вести по жизни младшего Котова. Нотариусы тут же подкорректировали составленные договоры и дали подписать участникам соглашения. Павел получил в дар конюшни, все остальное имущество передавалось ему во временное управление.

– Олег! – Катерина стояла на коленях перед кроватью мужа, уронив голову и руки на одеяло. – Ты не можешь оставить меня нищей! Я подам в суд!