Как ни странно, такая логика его вполне удовлетворила. Он тяжело вздохнул, криво улыбнулся мне и, не сказав больше ни слова, пошел вверх по лестнице. Участковый, погрозив мне кулаком, двинулся за ним.

Я не спешила уходить. Мне было очень интересно, куда они направились. Если к Анатолию — можно смело уходить домой. Ничего полезного он уже не сообщит, так как выложил все, что знал, в нашу первую встречу. А вот если к Мише... Тогда, наверное, стоит пойти с ними. Вдруг обзор первого места преступления поможет мне в моем расследовании?

Но оперативник с участковым прошли только один марш и остановились на третьем этаже, тогда как квартиры Миши и Анатолия находились на пятом. Неужели...

Я похолодела. Сейчас они увидят приоткрытую дверь, войдут и обнаружат труп Вероники...

На цыпочках я спустилась вниз, приоткрыла входную дверь и вылезла на улицу. Даже без ковра-самолета я домчалась до остановки за считанные секунды. Подошел автобус, и — все. На сегодня мои приключения закончились.

Слишком она была бледна, слишком взволнованна, хотя и пыталась казаться спокойной. Сахарову очень не хотелось отпускать ее, но делать было нечего. Упрямая девчонка все равно не скажет, где была и с какой целью. Да и местный участковый действует на нее как удав на кролика. А тот и рад стараться. Изображает из себя героя боевика, надувает щеки, хмурит брови... Хорошо хоть не дурак. Информацию о Веронике Жемалдиновой изложил толково, без лишних вопросов.

Сахаров уже встречался с ней на следующий день после убийства Миши Михайловского, но тогда она ничего вразумительного ему не сказала. Только интимно подмигивала и сопела с такой страстью, что Оникс поспешил убраться. И тут разговор с Пульсом. Оказывается, у него с этой самой Жемалдиновой был роман. Странный, без любви и даже без симпатии. «Просто встретились два одиночества...»

* * *

Оникс не стал терять время зря, хотя очень устал за последние дни. Заехал к следователю, а от него — сюда. Нашел участкового, поговорил с ним. Тот пребывал в смятении: только что он поймал хулигана Брыльникова и выяснил, что в квартиру Анатолия звонил не он, а Вероника Жемалдинова. У нее точно такая же куртка, черная с красной вставной полосой на спине. А сам Брыльников той ночью явился домой лишь около трех часов. Он был занят очень важным делом — грабил коммерческий магазин с.теплой компанией таких же, как он, обнаглевших малолеток. «Что ж ты молчал, черт!» — с досадой укорил хулигана Вася Алексеев. «Алиби хорошее было, — хмуро признался тот. — Если б не убийство, я б вообще ничего вам не сказал...» И добавил, что звонила Анатолию скорее всего Жемалдинова, потому что она вечно крутилась возле Мишиной двери, подслушивала и пыталась заглянуть в замочную скважину.

Так что, с одной стороны, участковый был доволен: ему удалось раскрыть преступление, совершенное на его территории. А с другой стороны, он мог бы сделать это и раньше.

Оперативник выслушал его рассказ, пожал плечами и сказал, что надо срочно переговорить с Жемалдиновой. Вдвоем они отправились в соседний подъезд, где и встретили вездесущую Тоню Антонову.

И вот сейчас Сахаров, сожалея о том, что пришлось отпустить девчонку, поднимался по лестнице на третий этаж. За ним шел Вася Алексеев. Он чуть не упал, наступив на дверную ручку, которая валялась на ступеньке и которую оперативник благоразумно обошел. Вася тихо и смачно выругался, пнул ни в чем не повинную стену, поднял ручку и положил ее в карман полушубка.

Дверь в квартиру была слегка приоткрыта. Оникс оглянулся на участкового, покачал головой. В том, что Тоня Антонова здесь уже побывала, он не сомневался. Не сомневался он и в том, что она здесь нашла...

— Гром и молния, — сказал пораженный Вася Алексеев. — Никак хлопнули старушку?

— Прах и пепел, — подтвердил Сахаров. — Хлопнули.

Уличный фонарь освещал комнату через окно тусклым неприятным электрическим светом.

Вероника Жемалдинова лежала на лоскутном одеяле лицом вверх. В предночном сумраке она казалась куклой, сделанной из папье-маше. Желтовато-серая кожа, мутный блеск застывших глаз, страшная гримаса... Словно какой-то модный художник сотворил ее для салона, пристроил на своей кровати и открыл окно, чтоб высыхала... Кстати, почему открыто окно? Третий этаж достаточно высокий, к тому же внизу асфальт, если прыгать — запросто можно разбиться. Или открыла сама хозяйка, желая проветрить? Или Тоня Антонова?..

Сахаров в очередной раз пожалел, что не потащил девчонку с собой. В этой обстановке, рядом с трупом, да еще под легким нажимом она выложила бы все, что знает. Придется трясти ее завтра. Только будет ли толк? За ночь она придумает сколько угодно уловок и уверток, не поймаешь...

— Вот не повезло Веронике Рашидовне, — тем временем сокрушался Вася Алексеев. — Бывает же... Собственной косынкой удавили... Ну ничего, в следующий раз будет осторожнее.

— В какой следующий раз? — сердито спросил Оникс. — Для нее уже личный конец света наступил, а ты...

Резкая телефонная трель заглушила его последние слова. Жестом велев участковому молчать, Сахаров по звуку пошел искать аппарат. Лишь на седьмой звонок он обнаружил его в коридоре, в обувной коробке. Поднял трубку и вздохнул так томно, как могла бы вздыхать сама Вероника Жемалдинова.

— Здравствуйте, с вами говорит супруга товарища Нет-те, человека и парохода, — раздался мерзкий женский голос.

Сахаров узнал Пульса и в раздражении бросил трубку. Она треснула и сломалась. Чертыхаясь, оперативник вернулся в комнату, включил верхний свет.

Тут царствовал бедлам. Весь пол был усеян книжками, газетами, журналами, обрывками бумаг; глобус с нарисованной на нем страшной мордой лежал у кровати, как оторванная голова; толстая сучковатая палка торчала в цветочном горшке, похожая на языческий фаллический символ. И всюду пыль, пыль, пыль... В довершение картины у шкафа, подпирая его могучими плечами, стоял атлант Вася Алексеев. На щеках его расцветал яркий детский румянец.

— Смотрите... — прошептал он, едва дыша от волнения.

Оперативник посмотрел. В широких крепких пальцах участкового светилась прозрачная хрустальная фигурка балерины. Вася нежно взирал на нее, млел и таял словно школьник.

— Оставь, — буркнул Оникс, приседая на корточки у кучи макулатуры. — Не до игрушек...

— Можно я возьму ее? — робко попросил участковый.

— Возьми...

Сахаров рылся в куче и тихо негодовал. Газеты и журналы были разворошены, в альбоме не хватало двух фотографий, а письменный стол был явно взломан, если не убийцей, то Тоней Антоновой, причем последнее наиболее вероятно. Что-то у нее подозрительно оттопыривалась куртка на боку, когда они встретили ее в подъезде.

В какой-то мере Оникс теперь понимал чувства Пульса и даже не считал уже абсурдной идею арестовать девчонку и посадить в камеру хотя б дня на три. Чтоб не путалась под ногами. Да и дело становится все более остросюжетным. Такая проныра, как Тоня, вполне может оказаться на пути преступника, и тогда она будет его третьей жертвой... Оникс даже вздрогнул при этой мысли.