– Скажите мне, Ногалес, кто это сделал, мы еще успеем схватить его, скажите мне кто. – Меня тоже прошиб пот, сердце колотилось в груди как бешеное, и я боялась, что скоро не смогу дышать. – Кто убил ее таким диким способом, Андрес? Вы должны сказать. Тот же киллер, которого вы наняли раньше, да? Потому что вы – это Лесгано, правда же? Где нам найти этого киллера? Говорите, время уходит слишком быстро, мы не должны позволить ему улизнуть.

Он открыл было рот, и я быстро пододвинула ему листок бумаги:

– Пишите – имя, адрес…

– Я знаю только кличку и контактный телефон.

– Записывайте, быстро!

Он помнил их на память и быстро записал. Я схватила листок. На этом следовало прерваться. Я была уверена, что стратегически правильно было бы на этом прерваться. Поэтому я весьма театрально встала и чуть не бегом покинула его кабинет. Даже не оглянувшись.

У дверей редакции я позвонила в комиссариат и попросила срочно прислать автозак. Через пять минут явился Гарсон с ордером от судьи. Полицейский фургон тоже не заставил себя ждать. Я передала им ордер на арест.

– Задержите Андреса Ногалеса. Сделайте это без особого шума, он не окажет сопротивления, это главный редактор газеты “Универсаль”. Доставьте его в комиссариат Тетуана, там задержанного уже ждут.

Я бы сейчас с большим удовольствием заглянула в какой-нибудь бар и залпом выпила стакан пива. Но еще не наступило время расслабляться. Наша гонка только начиналась.

Я посмотрела на Гарсона, и, наверное, взгляд у меня был совершенно безумным.

– Вам нравятся активное действие и опасность, Фермин?

– Больше первое, чем второе.

– Тогда у вас, по-моему, появится шанс получить удовольствие.

– Лучше не тяните и расскажите, как это вам удалось вытянуть из него признание.

– Я применила свой, очень особый, прием. Сказала ему, что убийца Марты Мерчан имел тот же почерк и пользовался тем же оружием, что и убийца Вальдеса. На раздумья у него ушла секунда.

– Черт, инспектор, вы его подло обманули! А потом, значит, он раскололся?

– Он дал мне телефон киллера, которого сам же и нанял. Какие еще доказательства вам нужны?

– Сломался, значит.

– Ничего подобного. Хладнокровия ему не занимать, просто он осознал, что кольцо вокруг него предельно сжалось. Он проиграл.

– И еще на него сильно подействовала смерть любовницы.

– Он хочет знать, почему киллер убил ее, и хочет, чтобы мы киллера схватили.

– А как зовут киллера?

– Торибио, но это кличка. Зато у нас есть номер его телефона. Как вы предлагаете поступить теперь?

– Выяснить, кому принадлежит номер, и наведаться туда. Звонить было бы ошибкой.

Мы отправили запрос в комиссариат Тетуана, а пока дожидались результатов, решили, по предложению Гарсона, заглянуть в бар. Сперва, правда, я притворно отнекивалась, но затем согласилась. Я пила свое пиво, целиком отдавшись мыслям о том, что недавно произошло, и о том, чему еще только предстояло произойти. Неожиданно Гарсон скорчил грозную мину:

– Да очнитесь вы наконец, инспектор, выкиньте хотя бы на время все эти мысли из головы, отдохните, не то у вас мозги взорвутся!

– Не могу я перестать думать. У нас пока все сметано на живую нитку, и, боюсь, вот-вот швы расползутся.

– Мы нашли преступника.

– Да, но только одного преступника. Неужели он один поубивал столько людей?

– По крайней мере Марту Мерчан вроде бы прикончил не он.

– Тут можно не сомневаться. Точно не он. Давайте я снова позвоню Молинеру, вдруг эта девушка еще что-нибудь ему рассказала.

– Не торопитесь, инспектор, всему свое время. Не исключено, что ваш звонок навредит делу.

– Вы правы, вы, как всегда, правы.

– Просто я человек спокойный и здравомыслящий.

Он улыбнулся, довольный собой. Да, он был человеком спокойным, и это его спокойствие очень нам помогало сейчас, так как служило противовесом не покидавшему меня сильному возбуждению. Мне приходилось так крепко сжимать зубы, что ныла челюсть.

Где-то через полчаса мы получили нужные сведения. Телефон был зарегистрирован на имя некой женщины – Консепсьон Архентеры. Его немедленно поставили на прослушку. Адрес мало о чем нам говорил. Мы попросили выделить машину с двумя полицейскими в качестве подкрепления, но чтобы они были без формы. Машина ехала перед нами, а мы следовали за ней.

В этом районе обитали люди среднего класса, он был совершенно лишен каких-либо отличительных черт, как и жилой дом, рядом с которым мы сейчас притормозили. Нам пришлось три раза объехать квартал, прежде чем удалось найти место для парковки. Полицейский автомобиль занял скромный второй ряд в десяти метрах от входа в подъезд.

Мы сочли за лучшее не пользоваться лифтом и поднялись по лестнице пешком. Нам был нужен седьмой этаж. Я слышала, как пыхтел Гарсон, его грудь ходила ходуном. Я остановилась на лестничной площадке:

– Как будем действовать дальше, Гарсон?

– Если вы позволите, я возьму инициативу на себя.

Я кивнула.

– Инспектор, если хотите, я займусь этим один.

– Ни в коем случае.

Он нажал на звонок. В желудке у меня что-то крутилось, словно я проглотила змею. Из-за двери ответил женский голос:

– Кто?

– Мы хотим побеседовать с Торибио, – ответил Гарсон.

Воцарилось молчание. Дверь не открыли.

– Откройте, пожалуйста!

– Здесь не живет никакой Торибио.

– Полиция, немедленно откройте дверь!

Мы услышали возню с замком, дверь открылась, на пороге стояла девушка, скорее похожая на ребенка. На ней было платье в цветочек, волосы схвачены лентой. Я сразу заметила страх на ее лице.

– Вы, наверное, ошиблись, – сказала она еле слышно.

Гарсон зачем-то шарахнул по двери кулаком и распахнул ее настежь. Девушка испуганно попятилась. Мы вошли, и младший инспектор защелкнул замок. Потом схватил девушку за руку и, пока мы двигались по коридору, толкал ее вперед. В гостиной, затянутой табачным дымом, работал телевизор. Гарсон швырнул свою добычу на диван так грубо, что от неожиданности я остолбенела.

– Ну-ка, крошка, давай побеседуем.

– Мне нечего сказать.

Увидев ее при полном свете, я заметила, что глаза у нее сильно накрашены, губы покрыты слоем кроваво-красной помады, и это создавало резкий контраст с почти детским лицом. Несмотря на страх, она смотрела на меня с любопытством.

– Где он? – рявкнул младший инспектор.

– Я живу здесь одна.