— Понял, — вздохнул я. Каким бы великим ни был мой дар, но сейчас из-за него Альрик понавешал на меня всяких дел.

А за спиной послышалось:

— Стоило только убить эту тварь, как дела пошли на лад. Благодарю, Фомрир, что простил мою ошибку. Больше я не промахнусь!

Голову твари мы подкоптили и повесили над входом в одном из длинных домов, щупальца раздали мальчишкам, и те весело носились, пугая женщин внезапно выскакивающим из-за угла когтем. Наш и без того беспрекословный авторитет поднялся выше их божественного дуба. Хотя меня такое поведение бриттов удивляло, ведь и так было понятно, что мы сильны: Альрик — хускарл на седьмой руне, я и еще двое — на шестой, куда больше-то? Но именно смерть столь пугающей твари показала бриттам, что мы не просто обладаем высокими рунами, но еще и умеем их применять в бою.

Я каждый день бился с Плосконосым и Ледмаром: то на мечах, то на топорах, то со щитами, выструганными на скорую руку, то без них. Правда, щиты были без железного умбона и потому разваливались после одного-двух боев. Тень моего дара не мелькнула ни разу.

Альрик ругался и говорил, что это из-за моего несерьезного отношения. Но как я мог биться с хирдманами всерьез?

Леофсун всегда смотрел на наши схватки, неважно, шел ли дождь или было сухо. Смотрел и явно завидовал, даже когда мы возвращались домой в синяках, вымазанные в грязи с ног до головы, зато довольные.

Наконец он не выдержал и подошел ко мне. Снова ко мне, а не к Альрику или кому еще.

— Кай, а вы принимаете в хирд только нордов?

Я отшутился:

— Да мы даже тролля принять можем, — и кивнул в сторону Сварта, — главное, чтоб был крепким воином и хорошим товарищем.

И тут он выпалил:

— А меня взял бы в хирд? Несмотря на то, что я бритт. Несмотря на то, что был рожден рабом.

Я впервые посмотрел на него не как на пацана, который помогал переводить с бриттского на нордский, а как на возможного собрата. Рыжие короткие вихры, россыпь темно-коричневых веснушек по лицу и шее, огромные глаза, смешной нос, едва наметившиеся мышцы на плечах. Мальчишка! Только за шрамами этого почти не было видно. Но при этом у него есть гордость, яркая жажда жизни и желание стать сильнее.

Мы уже слышали историю, как он добирался до бриттов с берега реки: вслепую, не зная точно, встретит кого или нет, да еще с беспомощной сестрой на руках. На ночь ставил силки на кроликов, осторожничал, разжигал огонь лишь в низинках. А как-то под вечер сестра отошла по нужде. Леофсун услыхал ее крик, бросился к ней и увидел, как рысь рвет ее шею, одновременно раздирая грудь когтями. С одним ножом он напал на рысь, не умея убивать хищников, не считать же жалких городских шавок за опасных зверей. Левой рукой он удерживал ее клыки подальше от своего горла, а правой бил куда попало. Рысь сдохла, но успела располосовать ему лицо, грудь и едва не изувечила руку.

Сестра померла, залив кровью все вокруг. Полубезумный от боли и горя, Леофсун закопал ее под деревом и уложил тело рыси в могилу. Пусть рысь греет ей ноги в том мире! Потом бритт кое-как закрыл раны травами, обмотал сверху плетьми дикого хмеля и пошел дальше. На запах крови пришли волки и следовали за ним пару дней, не нападая. Видать, уже сталкивались с людьми, потому осторожничали. А Леофсун слабел с каждым днем, раны воспалились, есть он уже не хотел, только все время мучила жажда. А потом волки все же напали.

Бритт и сам не знал, сколько их было, скольких он убил и насколько близко он подошел к смерти. Но после очередного удара он получил третью руну, оставшиеся волки разбежались от проявления рунной силы, свежие раны тут же затянулись, а раны от рыси хоть и были излечены, но шрамы остались на всю жизнь. А спустя еще сутки Леофсун набрел на поселок бриттов.

Считал ли я его рабом? Нет. Душа у Леофсуна точно была не рабской. Но все же сила нашего хирда росла, и низкорунные воины теперь становились помехой. Только Видарссон и оставался на третьей руне. Да еще согласится ли Альрик? Не будет ли злиться на меня?

— Мы уже не настоящий хирд. У нас нет корабля. Какой резон присоединяться к нам?

— Значит, не возьмешь? — огненные брови Леофсуна были нахмурены. Он будто решал что-то важное для себя.

— Давай так. Мы хоть и без корабля, но все же воины, и нам слабаки не нужны.

Бритт напряженно кивнул.

— Если одолеешь Видарссона, тогда я поговорю насчет тебя с хёвдингом. Сам знаешь, только Видарссон равен тебе по руне.

Это было непростым делом для худого невысокого бритта, который большую часть жизни недоедал и никогда не учился бою. Видарссон же выглядел настоящим медведем: рослый, массивный, бородатый, откормленный на отцовских харчах. Даже при равной руне бой казался неравным.

— Я не скажу никому условия, даже Видарссону, потому, если проиграешь, не будет никакой обиды или насмешек. Знать будем только я и ты. Но если выиграешь, я слово сдержу.

Леофсун кивнул, а потом спохватился и спросил:

— А как именно одолеть? В глиме? С оружием?

— А как ты хочешь?

— На ножах, — тут же ответил он.

— Хорошо. Только на деревянных. И кромка будет вымазана сажей, так что мы будем видеть, куда кто ударил, но раны не будет.

Так и сделали. Посмотреть на бой пришли почти все ульверы и все бритты. Развлечений в осеннем лесу немного. Видарссон удивился, с чего бы бритту хотеть с ним драться, но не отказался.

Леофсун пригнулся, изготовился, руки к бокам прижал, точно кот, увидевший мышь. Видарссон же лапищи растопырил, к ножу-то непривычен. Ему бы молот или чекан здоровенный и броню потяжелее, так никто остановить не сможет. Но бритт не дурак и выбрал то оружие, к которому приучен.

Их драка выглядела как драка медведя и кота. Медведь бил неуклюже, зато от всей души: один раз попадет, и конец, кот же уворачивался, отбегал подальше и снова подскакивал. А потом Леофсун подгадал момент, прошмыгнул под рукой Видарссона, запрыгнул ему на спину и провел деревянным ножиком по горлу.

Мы разразились радостными криками:

— Рысь! Ну точно рысюк!

— Да, видать, в него через шрамы дух рыси вселился!

— Леофсун Рысь!

— Молодчага!

Бритт раскраснелся от похвалы, но лицо старался держать серьезным, как и подобает взрослому воину, кивнул Видарссону и уставился на меня. Я вздохнул, позвал Альрика в сторонку и сказал все, как есть.

— Так вот зачем этот бой был, — медленно протянул хёвдинг. — И что ты ему пообещал? Если победит — возьмем?

— Нет, если победит, то я замолвлю за него словечко, но что точно возьмем — не говорил.

— Умнеешь, что ли? — хмыкнул Беззащитный. — Ты ж понимаешь, что сейчас ему никакой выгоды нет, а когда корабль появится, так ему сходить на берег нельзя будет, а лучше вообще в Бриттланде не показываться.