воспоминаниями. Воробей раздражённо оглянулся на неё, как птицы не умеют оборачиваться и смотреть.

Катя вдруг почувствовала, что никуда они не движутся, а всё так же лежат голые в голубом вагончике, в углу стоит Мишка, смотрит на неё единственным глазом и делает какие-то быстрые пакостные движения рукой. Лес начал расползаться серыми пятнами, но тут Воробей оказался у самого её лица и больно клюнул в лоб.

– Мы ищем Цап-Царапыча, – сказала Катя, подчиняясь чужой воле. – Не разбегайся, дура, близко совсем.

Они пересекли замёрзшую реку. По толстому льду змеились трещины, над полыньями ровными столбами валил пар, там бурлил крутой кипяток. Слева Катя заметила понтонный мост и ржавые танки с задранными дулами, застрявшие на нём. За рекой с неба сыпала мелкая крупка, весь берег оказался засыпан белым снегом.

– Соль, а не снег.

Катя высунула язык, чтобы проверить.

– В Лесу Душегубов всегда идёт соль.

Из сугробов поднимались статуи, похожие на игрушечных индейцев и ковбойцев, как в детстве. Они были уродливы, словно переболели слоновьей болезнью. Деревья расступились, впереди показалась широкая поляна. Воробей сделал круг и сел на Катино плечо. В центре поляны возвышался каменный колодец, такой большой, что явись сюда все слоны из видений Сальвадора Дали – смогли бы пить из него разом. Нити паутины, прилепленные к деревьям и статуям, туго дрожали, спускаясь в колодец, натягивались попеременно, словно там внизу кто-то тяжело возился.

– Душегубец твой уже в колодце, – сказала Катя словами Воробья.

– А что это за паутина? – спросила Катя.

– Какая паутина? – ответила Катя. – Я не знаю, что ты тут видишь, это твоё, нутряное. Может ты меня птичкой вообразила, и что же мне – порхать? Я спущусь в колодец, вытащу его.

– Вы же говорили, он тяжёлый, – удивилась Катя. – Вроде бегемота.

– Отсюда полегче будет, – хихикнула Катя. – Всё его мясо отвалилось наверху. Стой тихонько. Не верь тут особенно ничему.

Воробей спорхнул с её плеча, поднялся высоко над колодцем, сложил крылья и камнем упал вниз. Катя раскрыла ладонь, соль падала с неба. Лес Душегубов, значит. Через него они проходят на своём пути в ад. Вокруг сделалось белым-бело. Времени не было, и Катя не знала, как долго она уже стоит у колодца одна и смотрит на паутину.

Тайка писала доклад по биологии. Времени нет. Тайка пишет доклад по биологии прямо сейчас, закусив губу от усердия. Коса растрепалась, светлая прядь торчит над левым ухом, ухо просвечивает розовым. Паук состоит из головогруди и брюшка. Он ловит добычу при помощи паутины. Паук впрыскивает в нее пищеварительные соки, а по истечении некоторого времени высасывает образовавшийся питательный раствор. Нити паутины бывают радиальные и ловчие. Тайка не пишет доклад, она рисует на бумажке паутину – круг в середине называется ступицей, там переплетаются все нити. Тая быстро рисует, ручка не успевает высохнуть, размазывается, пачкает пальцы.

Катя задыхается, будто вот-вот что-то поймет.

Катя тянет руку, чтобы дотронуться до дочкиного плеча, и никак не может дотянуться.

Катя стоит у колодца и губы у нее ломит от соли.

Человек вышел из-за её спины. Он прошёл так близко, что стукнул ее по вытянутой руке. Впрочем, способ его передвижения едва ли можно было назвать словом «шёл»: как будто невидимая рука тащила его вперёд, держа за плечи, а ноги волочились по земле, оставляя в соли две борозды. Человек был одет в странную чёрную одежду, облегавшую его от ступней до головы, он был похож на слепок, вынутый из тьмы, в которую этого человека погрузили. Но Катя тотчас узнала его и закричала:

– Говоров!

Человек остановился, приподнял голову, вяло зашевелил ногами и развернулся. Это, кажется, был не Говоров. В груди его зияла рваная дыра с сочащимися чёрным краями, насквозь был виден колодец, и Катя сообразила, что на спине-то дыры нет. Человек смотрел на неё холодно и пусто.

– Идите, пожалуйста, – сказала Катя.

– Муам, – сказал человек и протянул ей руку, влажно хрустнувшую в локте. – Ачкочма дродраня.

– Да уйди же!

Человек раззявил рот, повернулся и двинулся к колодцу, но и Катя поплыла по воздуху следом за ним, как воздушный шарик с гелием. Она постаралась зацепиться ногами за землю, но не смогла, её тащило вперёд, к затянутому паутиной колодцу.

– Эй ты! Отпусти меня! – крикнула Катя в спину незнакомцу.

– Бублу, – ответил человек и Катя поняла, что он и не держит её, она сама зацепилась за него своим вниманием, а теперь не знает, как освободиться.

Человек взбрыкнул ногами и оказался на краю колодца, словно его вздёрнули за крюк. Он посмотрел вниз, равнодушно пожал плечами и сделал шаг вперёд. Катю потащило следом, ноги заскользили по земле, колодец неотвратимо приближался, и вдруг она увидела натянутую нить паутины слева от себя. Хвататься за паутину не хотелось, но вдруг она вспомнила Акутагаву с паучком и Буддой, извернулась и выбросила руку в сторону дрожащей нити. Нить оказалась липкая, ловчая.

(ловчая спиральная -2)(откуда это?)

Прилип указательный палец, мягкая, как тёплая жвачка, паутина облепила ладонь, движение остановилось, и Катя опустилась на землю в двух шагах от колодца. Она попыталась высвободить руку, содрала паутину с ладони и увидела, что теперь она опутывает правое запястье и локоть. Сняла с запястья – влипла коленом. Чем больше Катя её дёргала, тем сложнее это становилось, паутина теперь была тугой и болезненно липкой, оплела уже обе руки и колени, Катя подёргалась и поняла, что всё.

– Воробей? – позвала она, но ответа не было, только на секунду Катя ощутила падение в бесконечный колодец.

«Не верь тут особенно ничему», – вспомнила она его слова. Катя закрыла глаза и представила, что никакой паутины нет. Пошевелила руками – бесполезно.

«Видишь ли, Катенька, вся твоя эскапада была заранее обречена на провал. Ты – бестолочь. Распустёха. Дурацкое замужество по залёту. Похищение. Почему дочку похитили именно у тебя? У того, у другого, у пятого и десятого не похитили, а у тебя – да. Молчишь? А я знаю».

– Молчи, мамочка. Да, сейчас я совсем недалеко от тебя, совсем близко к аду, но молчи, – прошептала Катя.

«Приехать за город, трахаться с каким-то бомжом ради иллюзорной надежды отыскать тело твоей несчастной дочери. А ведь Цап-Царапыч всем родителям вернул их девочек. Всем! А тебе – не вернул. Как ты это объяснишь?»

– Тебя нет. Ты выпила свой карбофос, когда Тая ещё и не родилась, – Катя сморгнула слезинку и поняла, что больше не чувствует паутины, она куда-то делась. Вместо этого кто-то держал её за руки.

раньше

Говоров позвонил рано утром,