Сервас посмотрел на очередную корову, занявшую место у машины. Она все время переступала ногами то вперед, то назад, и муфты снова и снова запускали программу «поиск». В споре с техническим новшеством животное — увы — обречено на проигрыш.

— Селия часто сюда заходила? — спросил он. — Или держалась в сторонке?

Фермер наградил его неприязненным взглядом.

— Она была против установки автоматической системы, — произнес женский голос у него за спиной. — Говорила, что держать коров взаперти, как арестантов, бесчеловечно. И, наверное, не ошибалась… — Хозяйка фермы посмотрела на мужа с укором. — Селия была очень умной молодой женщиной. И уравновешенной. Пока не встретила того типа.

Сыщик резко повернулся к ней:

— Какого типа?

— Не знаю. Мы никогда его не видели. Думаю, важная шишка. И женатик. Дочь не хотела это обсуждать. Сказала только, что встретила потрясающего, необыкновенного мужчину. Сначала она была счастлива. Но потом настроение у нее стало меняться…

Сервас вспомнил слова директора общественного центра.

— Селия никогда не делала глупостей — не то что другие подростки, — продолжала фермерша. — Она была робкой и усидчивой. Потому-то и начала дурить, когда выросла, встречалась с сомнительными личностями… Нескольких мы видели — жалкие типы, притворяющиеся крутыми.

В глазах фермера плескался гнев. Он разъедал его, как рак, отравлял кровь, подобно мышьяку. Скорее всего, этот человек был вспыльчив от природы, но после смерти дочери окончательно лишился самообладания.

— В какой-то момент Селия расцвела, выглядела счастливой, — заговорил он. — Была счастливой, насколько мне известно. К ней пришел профессиональный успех, и это придало ей уверенности. Мы хорошо ладили. У меня… у нас не было других детей, и я всегда баловал Селию.

Он посмотрел на свои сильные загорелые руки с набрякшими венами.

— Селия не рассказывала, с кем встречается, — вновь вступила в разговор мать художницы. — Мы не задавали вопросов, но однажды она захотела открыться, сказала, что встретила человека, который нам понравится. Пообещала нас познакомить — когда-нибудь, когда исчезнут препятствия. Да, именно так она это назвала. Мы сразу поняли, что у него есть семья, и сказали себе: малышка выросла, но в любви осталась по-детски наивной и ее снова и снова будут обманывать…

Она помолчала, пытаясь справиться с волнением, и продолжила:

— В последние месяцы ее мучила депрессия. Она отказывалась говорить на эту тему, но я видела, что моя дочь пугается собственной тени. Чего-то боится. Чего-то или кого-то. Но я никогда не думала, что она… что она…

Мартену, показалось, что время замедлилось и что даже молоко течет в бидоны быстрее бесконечно длинных минут.

— Вы уверены, что совсем ничего не знаете о ее друге? — уточнил он.

— Однажды она сказала странную вещь, — вспомнила его собеседница. — Назвала его настоящим ковбоем: космическим ковбоем. Как-то так… Я не поняла, что она имеет в виду. Дочка часто говорила загадками.

Майор посмотрел на отца Селии, вспомнил фотографию из коробки — снимок орбитальной станции — и ощутил внутреннюю дрожь… Фермер поднял глаза, и сыщика поразил горевший в них огонь.

— Если наша дочь действительно покончила с собой, что вы здесь делаете, зачем приехали год спустя? — потребовал объяснений старый фермер.

— Я же объяснил — рутинная проверка, — отозвался полицейский.

— Не морочьте мне голову. К чему все эти вопросы? Дело снова открыто или нет?

— Нет. Расследование закончено.

— Вопрос закрыт?

— Да.

— Ясно. Тогда убирайтесь, инспектор, лейтенант, комиссар — или кто вы там такой: убирайтесь немедленно!

Сервас остановился у входа в Космический центр Тулузы, похожий на пункт уплаты дорожной пошлины и увенчанный затейливой эмблемой, символизирующей планету и ракету-носитель.

Центр находился на территории огромного научного комплекса, расположенного к востоку от Университета Поля Сабатье. Здесь были лаборатории, инженерные училища и аэрокосмические предприятия. Именно так сыщик представлял себе американский кампус: молодые люди на велосипедах — студенты, инженеры, программисты — и широкие, обсаженные деревьями проспекты. Антенны на крышах, функциональные, взаимозаменяемые здания, а в качестве пейзажной декорации — один или два самолета на лужайках. Два охранника в синей форме перешучивались у въездных ворот и очень напоминали статистов из телевизионного шоу. Мартен опустил стекло и объяснил, что у него назначена встреча с директором. Охранник забрал его удостоверение, выдал взамен бейджик посетителя, на котором была указана фамилия человека, с которым ему предстояло встретиться (вероятно, на тот случай, если гость заблудится), и предложил оставить машину на стоянке слева от входа.

Сервас заглушил двигатель, вышел и огляделся. В холодном воздухе порхали редкие снежинки, повсюду росли сосны, на высоких столбах горели прожектора, перед одним из корпусов, на снегу, была установлена ракета, а рядом с нею — огромная параболическая антенна. Все фасады были сконструированы из вертикальных бетонных пластов, разделенных узкими бойницами.

Никаких особых мер безопасности Сервас на территории не заметил, хотя они наверняка имели место. Он направился к «зданию управленцев», напротив которого стоял корпус Ферма: там размещались залы управления и слежения за спутниками, запускаемыми ракетой-носителем «Ариан». Рядом находился Центр содействия развитию деятельности в условиях микрогравитации и космических операций. В телефонном разговоре Мартен представился следователем криминальной полиции, сказал, что хочет пообщаться с одним из директоров центра, и подчеркнул, что тот не должен иметь никаких контактов с полицией. Он объяснил, что расследует смерть художницы Селии Яблонки, которая в свое время сделала космос темой одной из выставок. Его собеседник подтвердил, что мадемуазель Яблонка действительно посещала городок, но он не понимает, чем может быть полезен следствию. Тем не менее он сказал, что готов уделить майору немного времени («Хотя расписание у меня, сами понимаете, очень напряженное!»). Директор успокоил Серваса, сказав, что впервые общается с сотрудником полиции, и спросил: «А в чем, собственно, дело? Селия Яблонка ведь покончила с собой, так?» За три минуты сыщик понял, что от скромности его собеседник точно не умрет. Он сверился с блокнотом: диплом Политехнической школы — выпуск 77-го, доктор философии,[55] обладатель степени магистра наук Стенфордского университета.

Через пять минут майор вошел в кабинет и увидел перед собою толстяка с живыми смеющимися глазками. Ладонь у него оказалась пухлой, и чуть влажной, но рукопожатие — крепким.

— Садитесь, прошу вас! — предложил он полицейскому и вернулся за стол — почти пустой, если не считать ноутбука «Макинтош», чертежной лампы, нескольких документов и макета ракеты-носителя. Поправив узел большой бабочки из ткани в горошек, он улыбнулся и развел руками: