волосы, бледное лицо, берет и длинный песочный плащ, плотно запахнутый от холодного ветра. Держа в руках блокнот, он поглядывал на поезда, видимо записывая их цвета и модели. Вот только он не мог быть тем, за кого себя выдавал, поскольку это хобби давно запретили по соображениям национальной безопасности.

Роза еще не успела до конца сообразить все это, как увидела, что мнимый энтузиаст глянул на пешехода, идущего вдоль платформы, и едва заметно помахал блокнотом.

Напряженные плечи Оливера выдавали его волнение, но лицо оставалось безмятежным: он деловито шел к входу на вокзал, непринужденно поглядывая по сторонам, как любой другой постоянный пассажир, слегка раздраженный толпой, задерживавшей его по дороге на работу. Должно быть, он заметил отсутствие Розы и пришел к очевидному выводу.

Оставив на столике пять марок, Роза выскользнула из кафе и быстрым шагом направилась к нему.

— Эй! — Вторая половинка той самой страстной парочки — мужчина с редеющими волосами — перестал скрываться и окликнул ее.

Прохожие опасливо заозирались. Роза почувствовала подступающий страх, но Оливер уже заметил ее и бросился навстречу. Схватив Розу за руку, он метнулся через платформу к отправляющемуся поезду. С усилием открыв дверь, втолкнул ее в вагон и нырнул следом.

— Главное, не смотри вниз, как говорила моя мама. Это как ходьба по канату. Все получится, только не смотри вниз.

Поезд уже отходил от платформы, а их преследователи сначала оторопело замерли, а потом поспешили назад.

Поезд набирал скорость, и Роза откинулась на пропахшую табачным дымом спинку сиденья, дожидаясь, пока сердце перестанет бешено биться. Ее жизнь окончательно сорвалась с якоря. Всё вокруг — Союз, плакаты, рекламные щиты, флаги коронации — все это разошлось, как распоротая ткань, обнажая реальность.

Глава двадцать восьмая

Они сделали две пересадки, пока наконец не сели на нужный поезд, который, как назло, полз с черепашьей скоростью, останавливаясь на каждой станции, а потом, будто задыхаясь, медленно двигался дальше. Платформы на каждой станции пестрели флагами, во всех киосках рекламировались праздничные, в честь коронации, выпуски журналов и газет. В Рединге Роза даже заметила один из календарей, который сама помогала составлять, с вдохновляющим девизом и цветным портретом высокопоставленного лица на каждый месяц: Йозеф Геббельс, отдыхающий на яхте, Рудольф Гесс рядом со своим самолетом, Ханс Франк на фоне зубчатой стены замка… На апрель выпадал Генрих Гиммлер с выскобленным безвольным подбородком, сквозь очки в тонкой оправе белесыми глазами близоруко уставившийся в камеру. Должно быть во многих семьях с нетерпением ждали, когда можно будет перевернуть эту страницу.

За грязноватыми окнами было видно, как по запруженным дорогам в Лондон стремились автомобили, грузовики и автобусы. Встречного движения почти не было.

Роза и Оливер оказались одни в вагоне первого класса, предназначенном для мужчин и женщин высшей касты. Он сел напротив так, что их колени соприкасались, и взял ее руки в свои. Оливер не успел побриться, и его подбородок покрылся легкой щетиной, при виде которой Розе внезапно захотелось снова оказаться с ним в постели.

— Извини, что так получилось. Я сознательно пошел на риск. На вокзале, в толпе, слежка усложняется, им приходится идти на сближение, чтобы не упустить, и я надеялся, что мы сможем уйти. Но теперь не стоит рассчитывать скрыться надолго. Они повсюду разошлют наши фотографии и передадут описания во все полицейские участки. Расставят людей на станциях и в портах.

— Ты собирался рассказать, куда мы направляемся… — Несмотря на терзающий страх, Роза старалась говорить спокойно.

— В Оксфорд.

— Почему именно туда?

— Когда мы встретились там, я сказал, что ищу кое-что в архивах. На самом деле я искал другое…

В коридоре хлопнула дверь ближайшего купе, и Оливер вздрогнул. Немного помолчав, он продолжил:

— Удобное место для стрельбы из пистолета.

Пистолет. Слово прозвучало как выстрел на фоне тихого постукивания колес. Оливер наклонился к ней поближе.

— А именно самозарядного пистолета «Вальтер ППК» под девятимиллиметровый патрон.

— Ты хочешь сказать, что у тебя с собой пистолет?

— Не у меня. У моих друзей из Голливуда. Съемочной группы документального фильма о королеве. Только они, конечно, не имеют никакого отношения к кино. У них специально переделанная камера «Аррифлекс 35». В кассете для кинопленки спрятано гнездо для пистолета и запасных обойм. Лучшего места не придумаешь! Никто не будет заглядывать в кассету, потому что пленка засветится. Оператор готовился несколько месяцев. Он отличный стрелок.

Розе вспомнилось, что говорил Мартин: «Какой-то шарлатан-астролог предсказал, что его жизни угрожает опасность…»

— Вождя об этом предупреждали.

Оливер встревоженно выпрямился.

— О чем ты?

Его спиритисты. Мартин говорил, что они предсказали покушение. Вождь чуть не отменил поездку.

— И только-то? — Оливер сухо улыбнулся. — Его пытаются убить с тридцать третьего года. Не обязательно быть спиритистом, чтобы делать подобные предсказания.

— Это ты придумал?

— Нет. Я тут совершенно ни при чем. Одна из крупных американских киностудий связалась с министерством по поводу совместных съемок нескольких фильмов, один из них на историческую тему. Ясное дело, что любой будущий фильм должен соответствовать исторической концепции Союза, поэтому мне поручили встретиться с ними. Они остановились в отеле «Браунс», рядом с Пикадилли, и продюсер — то есть это я думал, что он продюсер, — пошел со мной прогуляться в Грин-парк. Он сказал, что хочет посмотреть на Букингемский дворец, но на самом деле просто хотел быть уверенным, что нас не подслушивают. Оказалось, он друг моего отца, и тот просил его со мной встретиться. Я уже говорил, в Штатах есть влиятельное лобби в поддержку интервенции в Британию. Он не мог мне рассказать, где и когда это будет, но спросил, готов ли я поддержать их на месте. Помочь все организовать, если представится возможность. Она могла никогда и не представится, но они хотели на всякий случай быть готовы.

Роза смотрела на Оливера и думала. Очевидно: все человечество делится на тех, кто готов вмешаться не задумываясь, и на тех, кто не спешит и просчитывает последствия.

— Что ты ответил?

— Ну конечно, я согласился. — Оливер нахмурился. — После этого я всегда был крайне осторожен. Но несколько месяцев назад понял, что этого оказалось недостаточно. За мной явно следили, по всей видимости, что-то пронюхали. Потом, когда умер Сталин и объявили о коронации, мои американские друзья снова со мной связались. Они разработали план: небольшая съемочная группа приедет снимать документальный фильм об Уоллис — «Королева-американка». План прекрасный, но он едва не провалился.

— Почему?

— Лени Рифеншталь начала протестовать по поводу иностранных съемочных групп в Лондоне, и я предложил им снимать в Оксфорде. Вождь