отправится туда сразу после коронации. Завтра ровно в девять он посетит Камеру Рэдклиффа. Движение будет перекрыто уже накануне с вечера. Весь центр города закроют, но у съемочной группы есть разрешение снимать его приезд.

Роза застыла в задумчивости. От масштаба этого плана и его последствий кружилась голова. Если Вождя убьют, как отреагируют полиция и армия?

В 1942-м, когда убили Гейдриха, в своей кровожадной мести режим истребил целую деревню. Какие кары ждут тех, кто осмелится поднять руку на самого Вождя? Она даже представить себе не могла, что произойдет, и вместо этого вдруг беспечно произнесла:

— А знаешь, когда мы встретились в Оксфорде, я решила, что ты за мной следишь.

Он на секунду замер, а потом улыбнулся:

— В смысле официально? Агент Управления безопасности Союза? Как ты могла такое подумать! — А потом пожал плечами: — Ну конечно, могла. Что еще можно предположить? Почему же ты все-таки решила выпить с таким низким типом, который шпионит за другими?

— Прости.

— Ничего страшного. Тот вечер в итоге не прошел зря. Когда ты ушла, случилось кое-что интересное. Я никак не мог успокоиться — нервничал, спать не хотелось — и рискнул, нарушив комендантский час, пройтись. И на улице я встретил одну знакомую. Едва ее узнал — точнее, и не узнал бы, если бы она не окликнула меня по имени. Она жила напротив нас в Кенсингтоне.

— При старом режиме?

— Ее зовут Сара Уолш. Теперь она фрида, живет во вдовьем квартале. И она, по сути, последний человек, который видел мою мать живой.

— Они дружили?

— Мать умерла у нее на руках.

Роза увидела, как болезненно скривилось его лицо. Оливер опустил глаза и охрипшим голосом произнес:

— Она погибла на баррикадах, вместе с мужем Сары. Сара рассказала, что мама ничего не боялась: пошла на улицу без всяких сомнений.

Роза, помолчав немного, спросила:

— Как звали твою мать?

— Марина. У меня есть ее фото… — Он достал из нагрудного кармана маленький кожаный футляр.

Из овальной рамки настороженно смотрела изящная женщина с прямым пробором в блестящих темных волосах, спадающих на плечи. Они немного посмотрели на фото, и он убрал его обратно в карман.

— Вообще-то ты мне ее немного напоминаешь. Это то, о чем я сразу подумал, когда впервые тебя увидел. Ты тоже скрытная. Никогда не мог догадаться, о чем ты думаешь, хотя постоянно пытался.

— Так вот почему ты на меня пялился! А я-то считала, что тебе интересно, пользуюсь я косметикой или нет.

— «Макс Фактор», сладкая вишня. Я знаю все твои тайны.

— Не все. — Роза провела пальцами по его щеке.

— Вот и хорошо. Значит, самое интересное впереди.

Они словно старались избегать нависшего над ними главного вопроса, пытаясь замедлить бег часов.

В Дидкоте в вагон вошла пара и устроилась напротив Розы и Оливера, так что тем пришлось прекратить разговор. Оливер сел рядом, они касались плечами, и она почувствовала, как он ищет ее руку под пальто. Его близость пьянила. Хотелось столько всего ему сказать, но оба молчали, безмолвно общаясь на своей собственной, недоступной посторонним волне. Сцепив пальцы рук, они смотрели перед собой на висевшую напротив картину в рамке.

Сидя бок о бок, они смотрели в глаза Вождя.

Выйдя из поезда, Оливер произнес:

— Тебе надо оставаться в тени. Даже если мы разделимся, они все равно будут тебя искать.

— О чем ты говоришь? — встревожилась Роза. — Нам нельзя разделяться!

— Так надо. Вдвоем слишком рискованно. Те люди, с которыми я работаю, — у них есть конспиративная квартира в городе. Я пойду туда.

— А куда же идти мне?

Оливер взял ее лицо в ладони, наклонился и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю свою нежность и страсть. Оторвавшись, оглядел ее и проговорил:

— Остается только одно место.

Глава двадцать девятая

Роза весь день бродила по городу, заходила в магазины, прогуливалась по Хай-стрит, стараясь не выделяться из толпы. Она посидела в кафе, сквозь вывешенные на витрине портреты короля и королевы глядя на поток прохожих, возбужденных предстоящими торжествами. В какой-то момент ей показалось, что она заметила слежку — мужчина средних лет с бледным лицом ошивался на перекрестке, украдкой поглядывая на нее. Он явно никуда не торопился и был одет в длинный, застегнутый на все пуговицы плащ, возможно, чтобы казаться неприметным. Но потом, заметив, что он точно так же украдкой поглядывает на других молодых женщин, она пришла к выводу, что мужчина просто ищет знакомства. Будь с ней Оливер, он сразу понял бы, представляет ли этот тип угрозу, но ей оставалось только соблюдать осторожность, помня, что в городе полно полицейских и агентов в штатском. Им с Оливером удалось оторваться от слежки в Лондоне, но, вполне возможно, в Оксфорде они сразу же снова попали под наблюдение.

Ей не давали покоя мысли о родных. Неужели Оливер прав и к Селии и Джеффри придут с вопросами? Что они скажут Ханне? Ей представлялось лицо сестры, залитое слезами, и Ханна, цепляющаяся за юбку матери в поисках защиты. Наконец Роза, измученная догадками, зашла в телефонную будку и набрала номер Селии. Трубку подняли после второго звонка, но вместо греты или солидного баритона Джеффри — «Клэпем 2768!» — ответил чужой мужской голос с немецким акцентом:

— Алло. Ja.?[33]

В ужасе Роза швырнула трубку и быстро пошла прочь.

Она несколько часов слонялась по улицам, рассматривая витрины. В магазине игрушек «готовились к сражению» игрушечные солдатики Союза, и Роза некоторое время разглядывала разноцветные пластмассовые фигурки в форме разных соединений: серые, цвета хаки и черные, выстроенные сомкнутыми цепями на покрашенной зеленой краской местности против неведомого врага.

Спустились сумерки, и она, избегая людных улиц, направилась на запад, к каналу. Поднявшийся ветер трепал верхушки деревьев и нес по земле разбросанные бумажки и остатки фаст-фуда. Ее внимание обострилось, и она замечала каждую мелочь: пара мальчишек, пинающих мяч, мужчина, занятый починкой крыши, две клары, ведущие оживленный разговор поверх разделяющей их ограды. Все и вся превращались в угрозу. Один раз она вздрогнула от металлического лязга и, обернувшись, увидела собаку, сидящую на цепи у ограды. Теперь собаки стали редкостью. С первых лет Союза начались перебои с продуктами, и собак стало нечем кормить, вплоть до того, что многие из них были съедены. В некоторых случаях люди кооперировались с соседями, чтобы разделить расходы на питомца. Оставшиеся собаки были служебными, и эта напоминала полицейскую, но если и так, она была не на службе и сидела молча, провожая девушку взглядом