– И как надолго?

– На месяц, – призналась я, усилием воли заставив говорить себя ровно и уверенно, без заискивающих ноток в голосе.

Александр Аркадьевич снова исчез.

В этот раз пауза длилась добрых полминуты, а когда мой тренер заговорил – речь его звучала чуть смазано и невнятно. И я представила, словно наяву, как пытается он выдавливать из себя слова перекошенным ртом:

– Во сколько ты освободишься завтра утром? Я приеду заберу тебя.

– В восемь у нас пересмена. Думаю, в половине девятого я закончу и выйду на стоянку.

– Хорошо. Буду в полдевятого. До завтра, Полина. – Казанцев попрощался так, что стало ясно: сегодня он, вопреки обычаю созваниваться перед сном, больше меня не наберет. Похоже, новость выбила его из колеи даже больше, чем я ожидала.

– До встречи, Саша. Целую. – Проговорила в рубку.

– Я тоже, – нашел в себе силы ответить мой инструктор и прервал связь.

Остаток дежурства прошел в штатном режиме, пара незначительных происшествий не в счет. Ночью мне не спалось: я крутилась, вертелась, поправляла то подушку, то одеяло. Тосковала, вздыхала, маялась, переживала: как-то там мой Саша? Что делает?

В конце концов мою возню пресек на корню Никита Васьковский:

– Кума! Вот что ты там шебаршишься, как мышь в подполе? Сама не спишь и другим мешаешь!

– Все-все, спите. Я пойду, наверное, в комнате отдыха посижу, – я выбралась из-под одеяла, нащупала босыми ногами кроссовки, обулась и побрела к дверям.

Стас, который, как оказалось, тоже не спал, тут же встал и, не обуваясь, пошлепал вслед за мной.

– Чай будешь? – спросил заботливый братец, как только за нами закрылась дверь большой общей спальни. – Могу сделать мятный.

– Давай, – вздохнула я.

– Сеструхин, ну что ты вдруг так разнервничалась? Впервые вижу, чтобы ты так переживала из-за поездки на курсы.

– Я не из-за курсов. Точнее, не совсем из-за них…

– Тогда что случилось? – не отставал, продолжал расспросы брат.

– Казанцев. – Обозначила я одним словом проблему. – Со мной случился Казанцев.

– Он не хочет отпускать тебя на курсы? – проявил ум и сообразительность Станислав.

– Пока не уверена, но боюсь, что так. Во всяком случае, новость о том, что мне нужно уехать на месяц, отбила у Саши дар речи на добрую минуту…

– Полька, ну не трави себе душу зазря! Встретитесь завтра, сядете, поговорите. Твой инструктор – взрослый и вроде адекватный мужик. Он поймет. Все нормально будет. – Брат так старался меня утешить, что выдал самую длинную фразу из всех, что слышала я от него за последние полгода.

– Хорошо бы так и было, – я послала Стасу вымученную улыбку. – Ну, где там чай?

– Уже завариваю. Вода только-только вскипела.

Заварив чай, мы со Стасом уселись на диван. Я забралась брату подмышку, пригрелась, расслабилась от ощущения спокойствия и надежности, которые дарил мне мой лучший и самый близкий – ближе Маришки – друг на свете. В несколько глотков опустошила чашку, откинула голову на плечо молчаливого Стаса, и сама не заметила, как задремала…

Когда утром я выбралась из части и пришла на парковку, черный Вранглер Казанцева уже ждал меня неподалеку от ворот. Я приблизилась, заглянула в салон джипа через лобовое стекло. Александр Аркадьевич сидел за рулем, откинув голову на подголовник и закрыв глаза. Уголок его рта нервно подрагивал, выдавая, что мужчина вовсе не спокоен и не расслаблен.

Вздохнула, распахнула дверцу и полезла внутрь.

– Привет, Саша, – встретилась взглядом с любимым инструктором. – Рада тебя видеть.

– Привет… Так рада, что спешишь поскорее избавиться от этого счастья? – Казанцев не скрывал своего плохого настроения. Впрочем, другого я и не ждала.

– Может, все-таки оставим пока этот разговор? Ты за рулем...

Александр Аркадьевич не ответил, лишь втянул воздух через сжатые зубы и потом так же шумно выдохнул, завел движок и тронул машину с места.

– Расскажи, как прошло дежурство? – предложил нейтральную тему для обсуждения.

Я не стала спорить и рассказала Саше и о парне, которого наши ребята снимали с подоконника шестого этажа, и о ложном вызове в железнодорожное депо, где, по словам неизвестного, была спрятана взрывчатка, и о вечерних звонках на телефон доверия.

За разговорами дорога пролетела незаметно.

Оставив джип во дворе у подъезда, мы поднялись в квартиру.

– Ты, как всегда после смены, в душ? – поинтересовался Казанцев.

– Да, если ты не против.

– Не против, – неожиданно покладисто согласился Александр Аркадьевич. Я-то ждала, что он заговорит о моей командировке, как только мы переступим порог.

Взяв свежее полотенце, я прошла в ванную комнату, настроила температуру воды так, чтобы она была почти прохладной, скинула одежду и залезла в просторный душевой уголок.

Мне нравилось стоять под душем, ловя разгоряченным телом упругие, хлесткие струйки, чувствуя, как они массируют кожу, выбивая из тела нерадостные впечатления от столкновения с людским горем, унося в канализацию плохие воспоминания.

Вот и в этот раз я не спешила намыливаться – просто стояла под водой, и чуть было не взвизгнула, когда на мои мокрые плечи легли горячие мужские ладони.

– Ты что-то долго, – прошептал мне в ухо мой лучший на свете инструктор. – Надеюсь, не собираешься мокнуть здесь до тех пор, пока я не уеду на занятия?

– Нет, такого намерения у меня не было, – я обернулась и увидела, что Александр Аркадьевич стоит почти вплотную ко мне в одних боксерах.

– Тогда давай я потру тебе спинку, – Казанцев, не дожидаясь ответа, обхватил меня за талию, прижал к себе, принялся целовать…

– Точно потрешь? – переспросила я на всякий случай: намерения моего инструктора явно выходили за рамки заявленного.

– Точно.

Я капнула на губку пару капель геля, вспенила его и протянула Саше:

– Вот, держи.

Мой мужчина принялся намыливать меня – не только спину: шею, плечи, руки, грудь, живот. Его прикосновения, вначале легкие и плавные, становились все чувственней и порывистей. Наконец, он отбросил в сторону губку. Его сколькие от мыльной пены пальцы принялись играть моими сосками, а его возбужденная выпуклость прижалась к моим ягодицам, отделяемая от них лишь тонкой тканью боксеров.

– Хочу тебя, любимая. Сейчас. – Хрипло шепнул Казанцев.

В душе оставаться было неудобно, но и остановиться мы уже не могли. Наскоро смыв друг с друга остатки пены, мы вывалились из-за загородки, в промежутках между поцелуями и ласками огляделись вокруг…