Кармир-Блур, судя по всему, пал под натиском скифов. Свидетельством тому являются характерные наконечники для стрел с крюком на конце – знак скифов[406]. Существует интересная гипотеза, что Эребуни (Аринберд) имел очень сильный гарнизон и в самые тяжелые времена для Урарту его перевели в Ван. В то же самое время все ценности были переправлены в Кармир-Блур. Также можно предположить, что присутствие скифских наконечников стрел в складских помещениях Кармир-Блура означает привлечение правителем Урарту скифских наемников[407]. Самая последняя ссылка в документах на Урарту присутствует в Ветхом Завете. Иеремия призвал государства Арарат, Минни и Ашкеназ подняться на Вавилон, тем самым назвав политическую группировку, образованную после исчезновения Ассирии (594 г. до н. э.), но до изгнания из Иерусалима[408]. Если скифы действительно оставались стабильной угрозой Анатолии до 585 г. до н. э., царство Урарту вполне могло дожить до этой даты, когда война между Мидийским царством Киаксара и Лидией завершилась соглашением, сделавшим реку Галис их общей границей. До того момента мидийская власть была надежной на всех бывших урартских землях. Точная дата конца Ванского царства особого значения не имеет, поскольку оно уже давно перестало играть в регионе сколь бы то ни было значимую роль.

Из всех народов, которых затрагивал турбулентный период заката и падения сначала Ассирийской империи, а потом и Урарту, армяне были уникальны в том смысле, что являлись пришельцами. По крайней мере, их существование до того времени не было отражено в документах. О мидянах и фарсах (персах) в бассейне Урмии есть сведения, относящиеся к с IX в. до н. э. Киммерийцы, правители обширной территории, расположенной по обе стороны Азовского моря, объявились за восточной оконечностью Черного моря около 730 г. до н. э. О киммерийских и скифских миграциях мы говорили ранее. Конные скифы и киммерийцы являлись, очевидно, изначально слишком грозной силой, чтобы их можно было быстро разбить в открытом сражении, но со временем их первичная энергия и сплоченность снизились после многих миль скитаний по Анатолии и за ее пределами. Также они оказались отчасти деморализованы контактом с чуждыми их духу оседлыми культурами. Наступательный порыв кочевников постепенно иссяк, по мере удаления от естественной для них среды обитания. Многие этнические и хронологические вопросы, связанные с рассматриваемой темой, все еще ожидают решения. Скудность надежно датированных находок, если не считать отдельных греческих предметов в некоторых скифских гробницах, препятствует уверенным выводам, касающимся киммерийско-скифской культуры. Одно ясно – общие иранские корни мидян, персов, киммерийцев и скифов. Фригийцы, возможно, являются дальними родственниками иранской группы индоевропейцев. В старых фригийских надписях VI в. до н. э. упоминаются три группы саков: парадрайя, триграхауда и хаомаварга. Это, несомненно, скифы. Геродот утверждал, что персы называли скифов саками[409].

Темный век, наступивший после падения Урарту, не богат археологическими свидетельствами. Представляется, что имел место пробел в материальной цивилизации Ванского региона, да и стратифицированного материала из поселений Закавказья тоже немного. В Аргиштихинили (Армавир-Блур) есть ахеменидский слой, лежащий поверх культурных слоев Урарту. Однако мы мало знаем о том, какую керамику можно с уверенностью приписать к этому периоду. Поскольку сравнительно немного известно об ахеменидской керамике в Иране, да и едва ли во всей империи существовала единообразная керамика, неудивительно, что имевшиеся в Закавказье параллели могут остаться незамеченными. Места зарождения кобанской и колхидской культур, а также каякентско-хорочоевской культуры, распространившейся на западную и восточную оконечности Кавказа, были разграблены соответственно киммерийцами и скифами. Но эти местные культуры вроде бы пережили вторжение, возможно, потому, что кочевники не задержались, стремясь в Анатолию и Иран.

Керамика, использовавшаяся в Закавказье в урартский период, вероятно, продолжала использоваться и в ахеменидские времена, на что указывают некоторые изделия, найденные в районе Сачхере в Грузии. Это сосуды с тусклыми красными геометрическими украшениями на желто-коричневой поверхности. Находки в захоронениях Хртаноц могут относиться к VI в. до н. э. и даже более позднему периоду[410]. В Аринберде персы смогли построить имитацию одного из своих храмов, с огненным алтарем для зороастрийского культа. Керамика, ожерелья и удила датируются вместе с милетскими монетами V в. до н. э. Клад с колхидскими монетами нашли в могильнике ахеменидского периода Даблагоми – в Западной Грузии. Могильник начала этого периода был обнаружен в Бешташени. Эти два могильника дали археологам материал, сопоставимый с казбекской сокровищницей и кладбищем середины VI в. до н. э.[411] Все это указывает на непрерывность материальных культур местного населения, лишенного защиты Урарту.

К северу от Кавказа, в долине Кубани, найдено несколько царских скифских гробниц VI в. до н. э., хотя часть погребального инвентаря была сделана веком раньше. В районе Костромской, вокруг находившейся в кургане с пирамидальной крышей деревянной погребальной камеры были обнаружены 22 принесенные в жертву лошади. Возможно, ремесленников, захваченных в Иране или Ассирийской империи, привезли обратно скифы Царской орды, возвращение которой на север через Кавказ описал Геродот, представив полное описание скифских погребальных обрядов[412]. Владелец гробницы в Костромской был похоронен в чешуйчатых доспехах, с железным круглым щитом, кожаными колчанами, стрелами с бронзовыми наконечниками и прочей военной экипировкой. Также археологи обнаружили там точильный камень и керамику, разбитую в процессе ритуала. Восточное влияние чувствуется в содержимом кургана Клермес (долина Кубани). Изображенная на обратной стороне серебряного и позолоченного зеркала богиня, разнимающая двух львов (традиционная месопотамская манера), свидетельствует о греческом влиянии[413]. Последнее стало заметно позднее, особенно на северном побережье Черного моря, и было результатом контактов с греческими колонистами, которых скифы терпели торговли ради. Богатство этих царских захоронений, расположенных в долине Кубани и низовьях Днепра, отражает процветание скифов, возвращавшихся на север, когда они нашли для себя идеальную среду обитания в самом плодородном регионе евразийских степей, который выманил их из-за Каспия и позже стал таким же притягательным для сарматов.