– Ты думаешь, что я сошел с ума?! – страшным шепотом возопил он и тут же обмяк на больничном ложе, обреченно простонав: – Ты уверена, что я сошел с ума! Нет, нет... Я просто вспомнил. Сейф у Якина... Он полон денег. Там был еще твой нож. Он был весь в крови. Я рассказывал тебе...

– Помню, – перебила она его, взволнованная хоть каким-то, да просветлением в его сознании. – А что еще ты помнишь, Толик?! Вспомни что-нибудь еще.

– Помню. – Он вновь оживился и даже сделал попытку приподняться на локте. – Еще помню такую штуковину. Знаешь, как форма для пряников. Только пластиковая и не такая большая.

– Клише... – машинально обронила Ольга, настороженно вглядываясь в лихорадочно поблескивающие глаза Кулешова. – Ну, да бог с ним, Толик, с клише этим. Может, это оттиск штампа их предприятия или еще что. Меня сейчас интересует другое... Попытайся вспомнить тот вечер – первого января. Что заставило тебя прийти ко мне? Ведь ты ко мне шел, так?

– Да... кажется. – Он согласно махнул ресницами. – По логике вещей, мне туда больше не к кому ходить. Зачем, не помню. Извини.

– Что произошло потом? Напрягись... Если, конечно, тебе не трудно. Я так назойлива, – Ольга виновато улыбнулась.

– Нет, нет. Наоборот. Мне сейчас гораздо легче. Все систематизируется. Приходит в норму. Я начинаю вспоминать. Тот вечер... – Толик на несколько минут замолчал, глядя в одну точку на стене над ее головой. – Причина... Да одна наверняка причина – видеть тебя захотелось. А увидел кого-то еще. Нет, не могу! Помню только шаги. Точно!!! Шаги! Я все мучился сегодня, что за гул у меня в голове, то нарастает, то стихает. Точно! Как же это я сразу-то! Это были шаги! Слушай, Оленька, когда меня уже ударили сзади, точно помню, что шаги удалились. Потом снова приблизились. Затем кто-то побежал наверх, снова вернулся. Так несколько раз. Это таким грохотом в голове отдавалось, что и сейчас не дает мне покоя. Мозг сам наталкивал меня на воспоминания... Н-да...

– И потом?! Что потом, Толик?!

– А? – Он сфокусировал взгляд на ее взволнованном лице и слегка дернул плечом. – Этот человек подходил ко мне, и я даже чувствовал его дыхание. Тяжелое, хриплое... И обувь. Была какая-то обувь. Она показалась мне знакомой.

– Вспомни! Вспомни, пожалуйста! – Ей отчего-то казалось, что именно в этой самой злополучной паре ботинок, принадлежащей неизвестному, кроется отгадка. Что стоит Кулешову возродить в памяти образ того, кто совершил на него нападение, как ей удастся сразу все понять. Уловить мотив, с которого все началось. Но Толик не вспомнил. Он морщил лоб. Закрывал глаза, пытался вращать головой, по неосторожности вызвав приступ боли и глухо застонав при этом. Но все тщетно.

– Я не могу, – жалобно прошептал он, глазами брошенного щенка поглядывая на Ольгу. – Прости меня, но я не могу. Пока...

– Ладно, – она попыталась его утешить и даже, подойдя вплотную к койке, поцеловала Кулешова в щеку. – Это ты меня прости. Ворвалась на ночь глядя и не даю покоя бедному мальчику. То, что тебе удалось вспомнить, уже хорошо. Какой-никакой, но это тоже результат. И мы с тобой теперь знаем, что человек, который тебя ударил, не хотел быть обнаруженным, потому и напал на тебя сзади. Отсюда вывод: либо ты его хорошо знаешь, либо его присутствие там не должно было быть никем замечено.

– Или и то и другое вместе... – Толик задумчиво пробормотал и вновь почувствовал некую осязаемую близость к разгадке. Но взгляд то и дело сползал на Ольгу, и мысль ускользала прочь. – Я обязательно вспомню, Оля. Обязательно...

– Хорошо, не нужно волноваться. Давай-ка я тебе помогу снова улечься на место, а то уже слышу какой-то шум в коридоре. Не иначе дежурная сестра решила подопечных своих проверить.

– Да, тут дождешься, – хмыкнул Толик, с наслаждением отдаваясь нежным рукам Ольги. – Тут у персонала в ходу знаешь какое обращение к пациентам ...

– Какое?

– Покойничек!

– Тьфу на тебя! Живи сто лет, Кулешов. Живи и больше не стой там, где стоять не должен. Шутка...

Ольга напоила его перед уходом. Укрыла до подбородка одеялом. И, взяв с него обещание как следует выспаться, вышла из палаты.

Итак, Кулешов кого-то видел. И этот человек должен был пребывать в уверенности, что его появление в ее доме не будет никем обнаружено. А что такого в ее доме особенного?.. Что там в этом зачуханном, воняющем кошачьей мочой подъезде такого, ради чего нужно было проломить голову парню, которого хорошо знаешь?

Ответ всплыл сам собой, стоило ей подойти к своему дому и поднять глаза на ярко освещенные окна своей квартиры.

Киллер же, господи ты боже мой!!!

Что же еще более важное может быть в этом подъезде, как не киллер!

Артем Ленский, по паспорту Игорь какой-то там, появился в этом доме именно в тот день (во всяком случае, в ее квартире). И тот, кто шел туда, шел именно к нему на встречу. Этот человек не мог знать, что явочная квартира опечатана оперативниками в присутствии понятых. Как не мог знать, что в самый неподходящий момент подъезд оккупирует настырный Толик Кулешов, хорошо знавший этого типа.

Этот тип был заказчиком убийства, которое планируется на день Рождества Христова. И Ольга могла поклясться на иконе, что знает, кто это...

Дверь ее квартиры не удосужились даже закрыть плотнее. Воистину, Ленский обнаглел окончательно (что делать: безнаказанность, известное дело, развращает). А может, он видел ее в окно и поспешил навстречу с распростертыми объятиями?.. Вряд ли, если учесть коварство его замыслов.

Но Артема в квартире не было. Ни с распростертыми объятиями, ни без них. А на диване, хищно прищурив ментовские глаза, восседал Сергей Анатольевич-младший (так Ольга их именовала для себя во избежание путаницы).

– Явилась?! – нежно-гневно поприветствовал он ее. – Объяснишь, что это значит?!

Мент повел руками в стороны на манер дирижера. Ольга проследила за его жестом и едва не рухнула там же, где стояла. Все, буквально все было вымазано кровью. Ни тебе следов борьбы. Ни перевернутых табуреток и столов. Ни сорванных штор, хотя с последним даже усердствовать особо не пришлось бы. Ничего, кроме безобразных кровавых следов. И еще ножа, что был аккуратно упакован в полиэтиленовый пакет и уже наверняка приобщен к вещдокам.

– Я жду!!! – Сергей Анатольевич упер руки в разведенные колени, несколько минут усердно работал желваками на ходящих ходуном скулах и вдруг заорал: – Говори немедленно, сука!!! Говори, или я тебя сейчас удавлю прямо здесь!!! Говори немедленно, что все это значит?!

Позы при этом истеричном выпаде он не менял, наверное, совершенно искренне опасаясь ударить молчащую «суку».

– Ну?! – гавкнул он напоследок чуть тише. – Ну же!!!

Ольга набрала полную грудь воздуха, пытаясь прийти в себя, и неожиданно для самой себя выпалила:

– Чего же ты орешь-то, мент ты позорный?! Я сама меньше всех во всей этой дребедени понимаю! Почему ты здесь? Один, без понятых и соратников по оружию? Что тебя привело сюда? Почему мой нож в упаковке? Как ты произвел обыск моей квартиры в нарушение всех существующих норм, правил и букв закона?! Что молчишь?! Нечего сказать. Тогда я за тебя скажу! Думаешь, я такая дура и ничего не понимаю?