– Ладно, – сдалась она. – На свадьбу пусть будет прическа. Договоримся там же, в салоне.

– Слава богу, – вздохнул Сергей.

– Вообще-то в Египте много невест с непокрытой головой, – задумчиво протянула Мона. – На свадьбу это допускается, хотя мой отец всегда был против. Впрочем, папа ведь все равно не знает о свадьбе. А если и узнает, то на фоне всего остального отсутствие платка вряд ли его так уж шокирует.

– Свадьба будет очень приличной, – поспешил заверить ее Сергей. – Обещаю, никто не станет напиваться и плясать голым на столе. – Увидев, как вытянулось лицо Моны, он снова расхохотался. – Шучу, шучу. У меня вполне серьезные и респектабельные друзья. Тебе не о чем переживать.

Но Мона, конечно же, переживала. Порой ей даже казалось, что все это происходит не с ней, а с какой-то другой девушкой. Ночами она долго лежала без сна, пытаясь представить и свадьбу, и их дальнейшую семейную жизнь вдалеке от Египта. До переезда Мона считала себя вполне подготовленной к тому, что на Украине ее ждет много необычных и удивительных вещей, но на деле все оказалось совсем не так. Эта страна не переставала удивлять и даже шокировать: оставалось только гадать, когда она сможет привыкнуть к местным реалиям.

Последняя неделя перед торжеством была посвящена свадебным приготовлениям. Они долго выбирали кольца, потом осматривали зал и договаривались с флористами, официантами, ведущим и фотографом. Несмотря на то, что свадьба планировалась совсем скромная, дел оказалось немало, и Мона не успела моргнуть глазом, как наступило 20 ноября.

За всеми хлопотами ни Сергей, ни тем более Мона не следили за тем, что творилось вокруг них. Между тем Украина готовилась вступить в Евросоюз, и страсти вокруг этого события кипели и накалялись день ото дня. Политическая активность украинцев, казалось, достигла пика: люди обсуждали предстоящее подписание соглашения об ассоциации Украины и ЕС не только дома или на работе, но даже в общественных местах. Споры между сторонниками и противниками евроинтеграции не смолкали ни на минуту, порой переходя в крики и махание кулаками. Свекровь не пропускала ни одного выпуска новостей, но Мона с Сергеем были слишком заняты своими личными делами, чтобы следить за политикой.

За день до свадьбы Сергей устраивал мальчишник, и последнюю холостяцкую ночь он провел на квартире у друга. Моне отмечать было не с кем, благо Юля нашла время забежать к ней на пару часов, и они мирно провели вечер на кухне в компании Тамары Николаевны. Мона изредка принимала участие в разговоре, не переставая удивляться традиции вести гостей на кухню и поить их слабо заваренным чаем в таком количестве, что, казалось, вскоре он должен брызнуть из ушей.

«Заварки им, что ли, жалко? – поражалась она. – И сахару тоже. Но главное – зачем пить по пять чашек?» В Египте тоже любили чай, вот только заваривали его совсем иначе[41].

Так или иначе, она была признательна Юле и даже свекрови за то, что они составили ей компанию; коротать этот вечер в одиночестве было бы совсем невыносимо. Поэтому Мона послушно пила предложенный напиток, заедая его вареньем из какого-то неизвестного ей фрукта, названия которого она никак не могла запомнить, и старательно улыбалась. Даже свекровь, казалось, смирилась с неизбежностью свадьбы; она не то чтобы слишком радовалась, но хотя бы реже поджимала губы и не слишком демонстрировала свое недовольство. Что касается Юли, та просто лучилась радостью и оптимизмом. Мону смущало, что иногда Тамара Николаевна и Юля начинали говорить между собой по-русски, но ей было неловко просить перевести ей каждое слово.

– Как ты переживешь завтрашнюю свадьбу, деточка? – интересовалась Тамара Николаевна.

– Вы за меня не переживайте. Перенесу прекрасно. Не сомневаюсь, что скоро ваш сын разведется и сыграет следующую свадьбу, – на этот раз со мной.

– Дай-то бог. А с этой что будет?

– Будет сидеть в своем Египте и воспитывать ребенка. Вы же видите, сюда она никак не вписывается.

– Да уж вижу. Только временами мне ее даже жалко становится. Ничего не понимает, всего боится. Я, честно говоря, представляла невесту сына совсем другой.

– Какая разница? Очевидно, что они не пара. Сергей то ли ослеп, то ли просто считает своим долгом жениться на этой девушке.

– И что ты планируешь делать?

– Для начала – просто дружить. Чем ближе к ней, тем ближе к Сергею, тем больше я знаю об их отношениях и тем больше шансов осуществить свой план.

– А у тебя есть план?

– Пока что он не оформился полностью, – признала Юля. – Но я на верном пути и не намерена отступать.

На следующее утро Мона проснулась ни свет ни заря и долго лежала с открытыми глазами, настраиваясь на предстоящее торжество. Спустя какое-то время она поймала себя на мысли, что думает о свадьбе не как о празднике, а как о некоем испытании, полном неожиданностей и подводных камней. Хотя Сергей расписал ей всю церемонию чуть ли не поминутно, от начала и до конца, она все равно боялась попасть в неловкую ситуацию и никак не могла побороть этот страх.

Поняв, что заснуть все равно не удастся, Мона привела себя в порядок и пошла на кухню варить себе кофе. Судя по тишине в квартире, свекровь еще спала: в такие моменты Мона могла чувствовать себя более или менее свободно. Она пыталась убедить саму себя, что Тамара Николаевна не сделает ей ничего плохого, но все-таки в присутствии свекрови не могла избавиться от скованности и неловкости.

«Вот выучу язык, и мы с Сергеем сможем жить отдельно», – в очередной раз пообещала себе Мона.

С чашкой и бутербродом Мона тихо вернулась в свою комнату. Теперь можно спокойно позавтракать; свекровь никогда сюда не зайдет. Она неторопливо пила кофе, пытаясь настроиться на грядущий день.

«Неужели это случится сегодня? – в который раз спрашивала себя Мона. – Я все-таки дождалась, добилась своего!» Но что-то мешало ей почувствовать себя по-настоящему счастливой; в голову некстати полезли мысли об оставленной в Каире семье и о скором возвращении в Египет. Мона вдруг поняла, что больше всего на свете ей хотелось разделить свою радость с родными. Если бы она выходила замуж в Египте, то мама сейчас уже вовсю хлопотала бы на кухне, и вскоре ей в комнату на подносе принесли бы лепешки с фулем, сыр и яйца. В этот момент Мона почувствовала, как соскучилась по египетской еде. Казалось бы, какая мелочь? Никто не морит ее голодом, в холодильнике полно продуктов, да и ест она совсем немного. Весь предыдущий месяц Мона старалась кушать то, что готовит свекровь, или готовила сама, но именно сегодня ей вдруг безумно хотелось привычной египетской еды вместо этого наспех сделанного бутерброда… Желание оказалось настолько сильным, что Мона как будто даже почувствовала в воздухе запах фуля.