– Что ж, мне его умасливать?

– Зачем? Подыграйте. Это же не займет много времени.

Истланд обдумал предложение англичанина.

– Вероятно, вы правы.

– Давайте я с ним займусь, – предложил Даймонд.

– Вы? Нет. Флекснер считает, что вас отволокли в морг. Не станем его разочаровывать. Я согласен немного поплясать под вашу дудку, Даймонд. Скажите, что вы хотели у него спросить.

Питер объяснил. Если ему и не удалось до конца убедить американца, то смягчить получилось. Через несколько минут допрос возобновился.

– Расскажите мне о Юко Масуда, – произнес Истланд.

– Я мало что знаю. Сам с ней не знаком, – ответил Дэвид Флекснер. – Она одна из тысяч, кто занимался исследованиями, которые финансировали «Манфлекс» или одна из ассоциированных компаний.

– То есть ничего серьезного она не сделала?

– Я этого не утверждал. Судя по документам, мы лет десять оплачивали ее работу. Она написала несколько статей о методах выведения из коматозного состояния, вызванного алкоголем или наркотиками, симпатомиметическими средствами.

– Чем?

– Средствами, воздействующими на симпатическую нервную систему. К ним, например, относятся адреналин и эфедрин.

– Об адреналине я слышал, – заметил лейтенант.

Вздох Флекснера показал, что он начинает терять терпение.

– Вы сказали, коматозное состояние, вызванное алкоголем? – продолжил Истланд. – А ее лекарства вытаскивают больных обратно. Приводят в чувство.

– Инспектор, вся моя информация почерпнута из файла в компьютере. Я не биохимик и не врач.

– Ладно, ладно. Что еще в вашем компьютере?

– Обычная информация: возраст, адрес, образование. Она не наш сотрудник – обычный научный работник.

– Она замужем или нет?

– Замужем. Масуда – ее фамилия по мужу.

– Дети есть?

– В файле таких данных не содержится. Это не имеет для нас значения.

– Проживает в Японии?

– В Иокогаме.

– Когда начала исследовательскую работу?

– В 1979 году.

– Давно.

– Научные проекты – долгое дело.

– Вас информируют, каковы ее успехи?

– Не лично. Компания ведет учет продвижения научных разработок.

– Вы в курсе, что два месяца назад она пропала из дома?

– Нет. Такие факты остаются вне поля нашего внимания, если нам о них не сообщают.

Возникла пауза, словно Истланду не хотелось заканчивать допрос, но он не знал, что еще спросить.

– Есть в ее деле что-то еще, о чем вы собирались проинформировать детектива Даймонда? – наконец поинтересовался он.

– Нет, – ответил Флекснер. – Я хотел помочь, но мне нечего добавить.

– Все, что вы сказали, не тянет на загадку сфинкса. К чему эта конспирация и встреча в билетных кассах, словно вы агенты ЦРУ? Не проще ли было рассказать по телефону?

Флекснер пожал плечами.

– Наверное, хотел убедиться, с кем имею дело. Мы, как правило, не предоставляем информацию.

– Вы ему не поверили?

– Я решил, что будет правильнее встретиться лично и разобраться, что к чему. К себе в кабинет пригласить не мог. Ему пришлось бы преодолеть кордоны журналистов. Они буквально осадили наше здание.

– Видел, – кивнул лейтенант. – Вам уделяют много внимания. Это из-за чудо-лекарства, производство которого собираетесь наладить?

– Это не имеет отношения к японке.

– Позвольте нам об этом судить, мистер Флекснер.

– Лекарство я бы сейчас не хотел обсуждать. Если что-нибудь преждевременно просочится в печать, это может ухудшить наше положение на бирже.

– Все, что вы мне скажете, останется в этих стенах, – пообещал Истланд, а два наблюдателя продолжали следить за допросом из соседней комнаты.

Дэвид Флекснер взволнованно провел ладонью по губам:

– Вы ставите меня в неудобное положение.

– То ли еще будет.

– Простите, не понял?

– Я об удобствах. Выкладывайте.

– Я стал председателем совсем недавно, после смерти отца. Откровенно говоря, дела уже шли не очень хорошо. В таблице лиги фармацевтов мы скатывались все ниже и ниже. Наши конкуренты, такие как «Мерк» и «Лилли», разрабатывали новые препараты. А недавно в Италии сгорел наш завод. И рейтинг акций на бирже резко упал.

– Из-за того, что было подорвано к вам доверие?

– «Манфлекс-Италия» – наша крупнейшая дочерняя компания. Расследование продолжается. Мы не исключаем версию поджога.

– Но вы надеетесь восстановить к себе доверие благодаря новому лекарству? – предположил лейтенант.

Дэвид Флекснер кивнул:

– Один завоевавший рынок препарат способен в корне изменить ситуацию. Не вдаваясь в детали, скажу, что продермолат…

– Продермолат?

– ПДМ3. Один из тысяч составов, которые мы в прошлом запатентовали. Подавляющее большинство были ни на что не пригодными. Но этот, разработанный двадцать лет назад, оказался намного эффективнее, чем можно было предполагать.

– Для чего?

– Извините, лейтенант, этого я сказать не могу. Через пару дней мы сделаем официальное сообщение, от него зависит будущее нашей компании. И тысячи рабочих мест. На нас давят, пытаются устроить утечку информации до вторника. Я не имею права откровенничать даже с вами, даже в этом месте.

– Вы не можете утаивать информацию. – Тон Истланда был скорее обиженным, чем угрожающим. – Мне необходимо знать.

– Простите, не могу…

– Решили, что утром брошусь скупать акции «Манфлекса»?

– Ну что вы…

– У меня есть дела поважнее, чем игра на фондовой бирже, мистер Флекснер. Если бы я хотел разбогатеть, у меня достаточно возможностей на этой работе.

– Я связан определенными обязательствами.

– Связаны обязательствами? – Истланд повысил голос. – А я, полагаете, нет? Мне нужно найти ребенка – кстати, ребенка-инвалида, – который в смертельной опасности. Это вам не игра в прятки. Девочку могут убить, если я ее не найду.

– Убить?

Лейтенант выдержал паузу:

– Один труп у нас уже есть.

Реакция Флекснера была моментальной. Ужас исказил лицо – он явно решил, что жертвой стал детектив Даймонд.

– Надо было с этого начинать, – пробормотал Флекснер.

– Вы не были со мной откровенны, – напомнил Истланд. – Расскажите мне об этом лекарстве. – Тон лейтенанта выдавал в нем опытного следователя.