Герцог был воспитан в духе Просвещения, больше всех на свете любил Вольтера и восхищался своим двоюродным дедом, прусским королем Фридрихом II. Следуя его примеру, он хотел иметь рядом с собой человека блестящего ума – прежде всего в качестве советника и соратника, однако, познакомившись с Гёте, он уже при первой встрече был настолько очарован его личным обаянием, что искал и личной дружбы с ним. По характеру Карл Август был человеком решительным, энергичным и уже в молодости отлично разбирался в людях. Это его качество было, пожалуй, главным его талантом. С юных лет он заразился идеями «Бури и натиска», в людях ценил открытость, естественность и даже грубость. Любые проявления сентиментальности он находил смехотворными. Религии он большого значения не придавал, если только из нее нельзя было извлечь непосредственной пользы для управления государством. Он обладал врожденным стремлением к независимости и с нетерпением ждал своего совершеннолетия, чтобы наконец забрать бразды правления из рук матери. Вдохновленный примером двоюродного деда, он собирался учредить разумное, просвещенное управление, пока не зная толком, что это значит. Он любил командовать солдатами и ходить в военные походы, выезжать на охоту и завоевывать девичьи сердца.

Когда Мерк познакомился с герцогом, он сразу же понял, что в нем ценил Гёте. «Скажу Вам честно, – пишет он Николаю, – из всех, кого я когда-либо встречал, герцог – человек, который в наибольшей степени внушает уважение и почтительный страх. И Вы только вдумайтесь – таким человеком и правителем он стал в двадцать лет![576]» Карл Август рано повзрослел, но не утратил юношеской удали и беззаботности. Окружающие опасались за его здоровье, так как он в любую погоду и непогоду бродил по лесам, скакал на лошади во всю прыть, лазил по деревьям и спал в стогу сена или же вовсе под открытым небом. В первые «безумные» недели Гёте участвовал почти во всех его затеях, не забывая, впрочем, высказать своему августейшему другу обеспокоенность «излишней горячностью», «вследствие каковой Вы пребываете в опасности совершить если не дурной, то по меньшей мере никчемный поступок и напрасно напрягаете свои силы и силы Ваших подданных»[577]. Однажды Карл Август упал с дерева. В другой раз он боролся с одним из камергеров и вывихнул себе плечо. Попав в снежную бурю, он попросился переночевать на крестьянском дворе, где чуть не получил обморожение. Его влекли приключения и опасности, а над «искусственными господами», как он называл своих изнеженных придворных, он только насмехался. Вскоре он окружил себя людьми, которые охотно участвовали в его веселых и не очень веселых проделках: Айнзидель, Ведель, Бертух, художник Краус и, конечно же, Гёте.

Первое Рождество после приезда в Веймар Гёте герцог охотно провел бы с друзьями, но был приглашен герцогом Саксен-Готским, и приятели отправились праздновать одни в удаленный от светской суеты, занесенный снегом домик лесника в деревне Вальдек под Бюргелем. Написанные в этом домике письма Гёте герцогу дают представление о том беззаботном, приятельском тоне, который уже успел установиться между ними. Вот после дружеской попойки Гёте остается один в своей комнате и собирается «намарать» герцогу письмо. «Они еще сидят внизу, окончив ужин, дымят и болтают так, что мне все слышно здесь наверху». В трактирах, куда они заглядывали по пути, висят портреты герцога, и приятели приветствовали их поклонами и расшаркиваниями, почувствовав при этом, «как сильно мы Вас любим». Им хорошо в этом тихом, заснеженном домике, в то время как за окном завывает вьюга и мерцают звезды. В мыслях Гёте стремится к герцогу, который в этот момент изнывает от скуки на торжественном приеме в честь своего вступления в управление страной:

Так будь здоров в отраженье зеркал,

Что огнями сияют,

И в окружении прилипал,

Что тебя ублажают

И угощают.

Но счастлив будешь только с тем,

Кто прям и честен, как ты сам[578].

Герцог посылает к Гёте гонца сказать, что он страшно соскучился по другу, и просит, чтобы тот приехал к нему и составил ему компанию, тем более что в Готе его личность вызывает живейший интерес. Гёте отправляется в путь и через некоторое время прибывает во дворец герцога Саксен-Готского, где производит большое впечатление на придворных. Однако еще большее впечатление он произвел несколько дней спустя в доме семьи Келлер, которым Виланд на все лады расхваливал нового жителя Веймара. Виланд уже давно забыл свою обиду на гётевскую сатиру и говорил о нем в самых восторженных тонах. «Буквально влюбился» в него, признается он Якоби, а Лафатера просит «уничтожить»[579] свое последнее письмо, в котором плохо отзывался о Гёте. В одном из писем Мойзелю он высказывает свое отношение коротко и ясно: «Гёте, который вот уже десять дней находится в нашем распоряжении, – величайший гений и самый прекрасный, самый любезный человек, которого я знаю»[580].

И вот, поддавшись на уговоры Виланда, Гёте едет к Келлерам в Штедтен, что недалеко от Готы. Виланд не стал обещать слишком многого собравшимся посмотреть на Гёте и в особенности хозяйским дочкам. Однако Гёте был в хорошем расположении духа и в отличной форме, он блистал остроумием, читал свои произведения, рассказывал и шутил. Свои впечатления от этого вечера Виланд отразил в стихотворении «К Психеям», где легкая ирония почти бесследно исчезает под лучами восхищения:

Сияньем угольных очей

Пронзил прекрасный чародей,

Взгляд гром и молнии метал,

И убивал, и воскрешал.

Таким он предстал – бог и герой,

Да, настоящий духов король!

Никто не спросил: кто там лезет на трон?

Все поняли сразу: да, это – Он!

Мы чувствуем это и духом, и телом,

И кровь нам о том же уже прошумела.

В подлунном мире он один

Богов и человеков сын.

<…>

Объемлет природу всю целиком,

Проникнуть в суть вещей спешит,

Но чутко слышит и голос души!

Не иначе – колдун, чародей!

<…>

Кому подвластны наши чувства?

Кто превращает радость в грусть?

Кто мучит и томит искусно

Волшебной песней сладких уст?

Кто сердцем осветит горячим

И извлечет из глубины

Те наши чувства, что иначе

И нам бы были не слышны?[581]

Карл Август тоже присутствовал на этом памятном вечере, исполненный гордости за «чародея»: Гёте как-никак был его первым завоеванием.