– Ты его теперь любишь, да? – спросила животное.

«Да», – ответило оно, поворачиваясь ко мне хвостом. Аудиенция закончилась.

Якуб сказал, что я могу здесь жить, и я решила, что это не такая плохая идея. Ведь я смогу засунуть свой любопытный нос в каждую щель. И может быть, наткнусь на то, что укажет мне направление. Но для начала нужно было объясниться с сестрой.

Серафима сразу поняла по моему лицу, чем я занималась ночью. Как бы я ни злилась, а глаза горели слишком ярко, выдавая меня с головой.

Но моего вопроса она явно не ожидала.

– Спичка, а ты не знаешь, что за бизнес у Якуба и твоего мужа? – тихо спрашиваю, не желая нервировать беременную сестру.

Сестра с интересом меня рассматривает, мысленно подбирая слова.

– Почему не спросишь у Якуба? Ему лучше знать, чем он занимается, – выверенно отвечает.

Кусаю губы.

– Он может не сказать правду.

– Пирожок, я не могу тебе точно сказать. Не уверена, что бизнес абсолютно легальный, но знаю, что от их рук не страдают невинные, – сестра говорила, а я сама не знала, насколько она честна со мной сейчас. Насколько она не «в теме». Всё же это тайны её мужа. Они важнее моего любопытства, которое я могу утолить из другого источника.

И я утолила, вернувшись в дом Ямадаева. Выкрала ключ от кабинета у прислуги и сделала своё грязное дело. Нашла в его письменном столе более чем очевидные доказательства.

Папка с уголовным делом, в котором имя моего жениха появлялось непозволительно часто. Вторя каждой строчкой словам его бывшей или настоящей любовницы. Здесь было написано так много, что всё изучить я не смогла. Меня сковал приступ тошноты.

Трясущимися руками сложила листы обратно и убрала папку на место.

Мне стало плохо физически и морально. В голове раз за разом крутились слова сестры. И я поняла, что для меня это станет единственным выходом. Только переспать ни с кем я точно не смогу. Но вот заставить Якуба так думать… разве сложная задача?

Он исчез из моей жизни так же стремительно, как и появился в ней.

Натянув на себя одежду, я было хотела поехать за ним. Не знаю зачем. Объясниться? Но в чём? Ведь Якуб всё прекрасно понял и сам. Признаться, что я вдруг передумала, пока он брал меня на глазах моего соучастника? Как же глупо…

Но все эти мысли терзали меня, когда я села в такси и не представляла, какой адрес нужно назвать. Дом Ямадаева, из которого я успела забрать свои немногочисленные пожитки… Наверняка он уже в полной мере оценил мой жест. Или в дом сестры.

Серафиме было достаточно бросить на меня взгляд, чтобы понять, что стряслось что-то за гранью. Не знаю, в каком виде я предстала перед ней. Даже в зеркало не смотрела. Но чувствовала себя так, будто меня только что поимели и выбросили. Впрочем, так оно и было.

– Он что-то тебе сделал? – Спичка подумала о самом плохом.

Забавно, что самое плохое, в общем-то, произошло, но у меня и мысли не возникло сопротивляться. Я слишком жадно его желала. Когда я успела стать разнузданной женщиной? До Якуба не замечала в себе подобных слабостей.

Устало опустилась на край кресла в комнате сестры, не представляя, как рассказать ей о случившемся и не испепелиться на месте от стыда. Я успела уже принять душ и смыть с тела доказательства нашей близости.

От меня разило сексом за версту. Я пропиталась запахом мужчины так сильно, что у меня создалось ощущение, что всё произошедшее сделано для того, чтобы поставить на мне свою метку. Чтобы самцы теперь обходили меня стороной.

И в тот момент, смывая её, я думала, что долго она меня не сможет защитить от других мужчин. Но ошиблась.

– Сер, я воспользовалась твоим советом, – издалека начала и выдала всю историю как на духу.

Сестра смотрела на меня ни жива ни мертва. Побледневшая, испуганная, она будто не могла поверить, что я решилась на такую глупость.

– Аня, – сокрушённо прошептала Спичка, глядя на меня широко распахнутыми глазами, – ты же сказала, что любишь его. Я… я думала, что ты выберешь его. Была уверена, что ты лишь разложишь в голове все за и против и поймёшь, что не готова его терять навсегда.

Между строк я прочитала: как ты могла?

Нет, сестра не злилась. Она действительно не понимала.

Я спрятала лицо в ладонях.

– Он вас видел и не убил тебя? – наверное, это удивило сестру больше всего.

Выхода не осталось, и я выложила ей о завершении этой истории.

По тому, как менялось выражение лица Спички во время рассказа, я сообразила, что ввергла её в состояние шока.

Она тоже не ожидала ничего подобного от милой, доброй Анечки.

– На месте твоего дружка я бы паковала чемоданы в Гондурас. Ему недолго осталось.

Я сглотнула, надеясь, что она шутит.

– П-почему? Якуб же бросил меня, сказал, что я свободна…

– Ну-ну, как же. Эти слова не помешают убрать свидетеля его несдержанности. И того, кто видел тебя без трусов.

Я не стала уточнять у сестры, откуда ей известны такие особенности личности моего бывшего жениха. Чёрт знает, что она обсуждает со своим мужем за закрытыми дверями их спальни.

Недолго думая, я поняла, что нашла предлог поехать к Ямадаему. Увидеться с ним. Попросить за друга. Ведь если слова Спички верны, то я никогда себе не прощу, случись с Владиком что-то плохое. Вина будет только на мне.

Да, друг видел моё состояние в тот день, когда мы встретились. Сам предложил попробовать избавить меня от нежеланного жениха. И почему я не разглядела тогда в его глазах излишний энтузиазм? Боже, какой стыд, что я сидела на нём в момент его возбуждения. Став ему причиной. От этих мыслей хотелось вымыться куда сильнее, чем после жёсткого и грубого секса с Якубом.

Но меня не пустили даже на порог его особняка. Охрана сообщила, что хозяин не принимает гостей. Никаких.

Это отрезвило.

Как и то, что на следующий день я узнала, что Владик в больнице. Его избили. И я прекрасно понимала кто. А когда приехала и увидела, что из его лица сделали кровавое месиво, накатила дурнота. Словно получила от Ямадаева жуткую открытку с пожеланием того, как мне себя вести не следует. Конечно, Владик «не видел» напавшего на него человека. Зато, разглядев меня заплывшими глазами, вжался в подушку и молил, чтобы я больше никогда к нему не подходила. Оставила апельсины медсестре и сбежала из госпиталя, обливаясь слезами.

Меня это испугало, ошарашило, но, видимо, порог боли снизился. Вопиющее нарушение закона ещё не стало нормой, но уже не удивляло. Я начала смиряться с тем, что мой мир вовсе не такой, каким казался. Что, возможно, и мой благочестивый отец не так чист. Если заглянуть поглубже, наверняка можно найти не только грязное бельё моей матушки.