А потому, одержимая болью, как мой мучитель – демонами, я не ожидала, что следующее его движение по отношению ко мне станет почти нежным. Свободной от моих волос рукой Якуб прижал меня спиной к груди. Осторожно, всеми своими действиями показывая трепетное отношение к моему телу.

– Ты так скучала по мне, что решила найти замену? – раздаётся вопрос. Мужчина губами касается мочки уха, согревая её. По коже бегут мурашки. Мне страшно.

Почему я вообразила, что немного знаю этого человека? Почему подумала, что его гнев меня уже не напугает? Ведь я была уверена, что видела всё. В его доме. Там, где он мог открыто меня ненавидеть, презирать и мечтать извалять в грязи.

Спокойствие Якуба пугало меня куда сильнее его ярости. Злости. Всех эмоций, что он показывал мне. Потому что сейчас я не ощущала ни одну из них. Лишь оглушающее равнодушие. Даже его дыхание не сбилось. Казалось, и сердце, к которому он меня сейчас прижимает, тоже бьётся не чаще шестидесяти ударов в минуту.

– Или захотела попробовать другой член? – всё так же спокойно задаёт вопрос. Как ни в чём не бывало. Внутри всё сокращается, мобилизуется, готовя тело к побегу. А Якуб, вопреки всему разумному, целует изгиб моей шеи. Ласково проводит губами по невероятно чувствительному участку кожи, словно точно знает – это доставит мне удовольствие.

Его рука, опоясывающая мою талию, расслабляется, переставая сковывать меня, и спускается ниже. Моя голова взрывается от тысячи вопросов. Я не понимаю своим маленьким мозгом, что творится. Что он делает. Почему ведёт себя совершенно не так, как я ожидала.

– Милые трусики. Но разве я не научил тебя их снимать, перед тем как заняться сексом? Какая ты у меня несообразительная. Всё приходится повторять дважды.

Его пальцы забираются под кромку белья. Я и не подумала натянуть нечто сексуальное. Ведь никого соблазнять не планировала. Поэтому на жёлтых трусиках изображены лишь мультипликационные персонажи. И Якуб пробирается под них, просовывая пальцы в святая святых – под изображение Гаечки из «Чип и Дейла».

– Ты сухая, – недовольно произносит мой уже точно не будущий муж, трётся небритой щекой о мой висок и прядь волос, падающую на лицо.

Кажется, он сошёл с ума. И я уверенно могу сказать, что в этом есть моя вина.

Я едва не забыла, что на нас пялится мой друг. Человек, которого я знаю сотню лет. Владик смотрел на происходящее во все глаза. Кажется, он даже не двинулся с места и не вздохнул с того момента, как понял, что в комнату вошёл мужчина. Замер, словно затравленный заяц, которого нагнали голодные псы.

Почему-то, когда я седлала друга минуту назад, с ужасом ощущая его эрекцию ягодицами, я так не краснела, как сейчас. Когда пальцы Якуба шуровали в моём белье, заставляя вздрагивать от пронзающих тело электрических разрядов. Я представила, как эта безумная сцена выглядит со стороны, и мне захотелось тут же выйти в окно.

– Неужели твой любовник не умеет доводить тебя до нужного состояния? – размышляет вслух Ямадаев, касаясь меня там, внизу. – Может, ему следует показать, как с тобой обходиться?

С каждым его словом мне становилось всё больнее и страшнее. Не физически. В душе будто разрывались струны. Ломалось что-то очень важное. О чём, возможно, я даже не подозревала. И я наблюдала за этим стихийным бедствием словно со стороны.

Пожалела ли я о поступке, который совершила? Миллиард раз. Пожалела ещё раньше. До того, как залезла на свежевыстиранные простыни в спальне друга. Не понимала, что ведёт меня по этой дорожке, но свернуть не могла. Казалось, я села в поезд своего упрямства и глупости, и он вёз меня со сломанными тормозами. И только когда появился Якуб, я поняла весь масштаб своих ошибок.

Вопреки доводам разума, социальным нормам и моему строгому воспитанию, омерзительное поведение мужчины заставило моё тело испытать острое возбуждение. Я борюсь с ним. Здесь ему явно не место. Но никаких сил оттолкнуть его и прекратить это сумасшествие я не нахожу. Мышцы не слушались, плавились от его прикосновений. По венам текла лава, выжигающая мои внутренности. Заставляющая меня забыть, кто я. Милая, скромная девочка. Нет. Сейчас я даже не смогла бы вспомнить собственное имя.

Было только тело и его руки на нём. И я ощущала себя только в тех местах, которых он касался. Словно он зажигал меня своими прикосновениями.

Натяжение волос ослабло. Но никто меня не отпустил. Толкнул вперёд так, что я упала на собственные руки, в паре сантиметрах от ноги друга. Видимо, уже тоже бывшего.

Якуб продолжал ласкать меня, и мне казалось, если он прекратит, я тут же умру. Ему даже не требовалось щёлкать пальцами, чтобы я стала влажной. Ему не нужно было проявлять ко мне нежности. И меня это напугало. Отрезвило на какое-то мгновение, дав силу поднять затуманенный взор на друга и товарища и произнести сухими губами:

– Уходи.

Владик попытался отползти с кровати. Его так трясло, что мне даже померещилось, будто эту дрожь я ощущаю физически. Слышала его судорожное дыхание. Сбивающееся каждый раз на вздохе. Если бы он мог говорить, то наверняка заикался бы. Владик не встречал никогда таких субъектов, как Якуб. Для хорошего мальчика они оставались в границах криминальных хроник. Как и для меня раньше. А потому он совершенно не представлял, что делать.

– Дёрнешься, убью и тебя, и её, – сухо произносит Якуб. В его интонациях даже не слышна угроза. Голос плоский, как механический ответ сотового оператора, объявляющий, что абонент вне зоны доступа.

Мужчина спускает мои трусы вниз по бедрам. Мне стыдно, потому что я почти вижу, как горячая влага тянется за ластовицей, как мёд из ложки. Спускает бельё не до конца, оставляя в районе согнутых коленей. За спиной раздаётся лязг ремня. Он справляется с ним одной рукой, а другой гладит мою задницу, которая предательски стремится к нему навстречу. Тело покачивается, будто вновь желая вернуться к его теплу. Соединиться с ним.

Даже не сразу соображаю, что по щекам текут слёзы. Не понимаю их природу. Возможно, они следствие острого возбуждения, накрывшего меня ударной волной. Смывающей мою гордость и честь. Я хнычу, всхлипываю, когда член входит в горячую плоть одним движением. Не так, как раньше.

Сейчас Якуба не волнует, что мне больно. Что я не привыкла к его габаритам. Если семь ночей назад он любил меня, то сейчас просто использует. Наказывает. Трахает жёстко, грубо, вбиваясь в моё тело и срывая с губ крики и стоны. Позорные мольбы о большем. Ещё и ещё. А мне мало. Я хочу ещё. Глубже. Резче. Сильнее. И он даёт то, что мне так требуется, и то, о чём я не осмелюсь попросить.

Он натягивает мои волосы сильнее, заставляя выгнуться в спине, податься к нему, слиться с ним. Срастись в одно целое. И я, скуля, слушаюсь его молчаливых приказов. Изгибаюсь дугой, вжимаясь задницей в его тело. Пошло, непристойно. Оглушительно сладко. Вкусно и голодно.

По комнате раздаются вульгарные шлепки тел, его дыхание и мои жалобные стоны, смешиваясь с парившим запахом дикого, животного секса. И только онемевший, перепуганный позабытый зритель наблюдает моё падение. Вертеп, в который я окунулась в головой.