в седле, чувствуя как жара плавит меня заживо словно огонь демона. Но я терпел. Усталость, тошноту, головную боль. Терпел, думая о тех людях рядом, которым на привале придется готовить себе еду, возводить укрепления и стоять в дозорах. Я то отдохну. Вот заползу с палящего солнца в тенек и…

Падение было неожиданным для меня самого. Вроде хотел чуть изменить позу, а обнаружил что валюсь с коня, а в теле нет совершенно никаких сил, чтобы удержаться. Тут же подлетела охрана. Я вышел в стратегию, пресекая попытки некоторых центурионов остановить марш. Подумаешь, стратег приболел. Главное, чтобы не яд…

Меня силами Касс и нескольких легионеров первой когорты отволокли в обоз. Там чьи-то руки сняли шлем. Солнечный свет ужасно слепил глаза. Я ощутил на лбу холодную ладонь.

— Жар. — произнес голос уже знакомого лекаря. — Вы меня слышите, господин.

"Да". — ответил я через стратегию.

— Снимите с него доспехи. — обратился он к охране.

Повозку трясло и каждое движение отдавалось головной болью. Холодные руки на моей шее, на плечах, а мускулы будто свело. Черт. Неужели яд? Но когда и каким образом меня отравили?

— Стратег, постарайтесь вспомнить… — не унимался лекарь. — Вас кусали насекомые последние недели?

"Мошка, но редко. Постоянно ношу броню".

— Не мошка. Я говорю клещах.

Были б силы, то заорал бы матом. Клещи, мать их. Забыл я о них совершенно. Сразу представилось лицо Луны с издевательской усмешкой:

"Что? Насиделся в лесу?" — могла бы спросить она.

Если я двину кони от энцефалита, то это будет какая-то мега ирония судьбы. От ассасинов отбился, демона древнего прогнал, а про мелкое паукообразное забыл. И помер стратег… Круче разве что вишневой косточкой подавиться.

Вскоре прибыл Те-Увей. Поговорил о чем-то с лекарем, затем сам осмотрел меня. Я за это время окончальено разложился на плесень и липовый мед. Плохо понимал, что вообще происходит. Апогеем моей лихорадки стал момент, когда через стратегию обратился к центурионам и заявил, что на время моей болезни командование на себя возьмет Геноций Сен.

А затем я проснулся.

Ночь, прохлада и никакой тряски. Прекрасно. На фоне ночного неба маячит какая-то статуя. А, это же Те-Увей. Нефритовая маска в полумраке казалась почти черной.

— Вам нужно поесть, господин. — увещевал колдун. — Пусть голода нет, но все пойдет на пользу. Мое искусство поспособствует этому.

Я попытался выйти в стратегию и это далось очень нелегко. Картинка плыла, а голову пронзила острая боль. Великое Пламя. Похоже, что колдун использовал свои силы для лечения и во мне сейчас полно магии. Великое Пламя конфликтует с даром стратега. Очень и очень не вовремя.

В меня влили какое-то количество бульона, которым я чуть не подавился.

— Сейчас вы снова уснете. — объявил Те-Увей. — Недуг опасен, но правильное лечение почти гарантирует выздоровление. Сон избавит вас от страданий и укрепит силы. Тело медленно исцеляется.

Медленно. Вот ключевое слово. Отвратительное, как черная плесень на свежем хлебе.

— Подожди… — с трудом произнес я. — Сперва позови… Нужен Поций. Что с армией.

— Вам нужно беречь себя.

Не только себя. Мне дохрена кого нужно беречь, а не валяться бессознательной тушей.

— Позовите… — настойчиво повторил я, тяжело дыша.

— Как будет угодно, но вы поступаете… сомнительно. — заявил колдун. — Владыка направил меня беречь вашу жизнь, которая много ценнее всей этой армии.

Но примас центуриона таки позвали.

— Докладывайте… — произнес я, понимая, что не могу сконцентрировать взгляд.

— Да все идет своим чередом. — спокойно ответил Поций. — Сегодня одолели тридцать. Завтра столько же, если боги позволят. Все в армии спокойно, только стратег что-то нездоров. Слышали об этом?

— Да… — сил на усмешку не хватило. — Как думаешь, он выкарабкается?

— Конечно. Ему сильнее доставалось. Копья, стрелы, магия. Все выдержал. Он, говорят, довольно живучий гад.

— Хорошо если так…

Я как мог выспросил ситуацию в подробностях. Столкновений пока не было. Многие северяне, оказавшиеся на пути легионов, бегут, бросая поселения. Иные пытаются откупиться, надеясь задобрить завоевателей. Но кто-то исправно диверсионничал по мелочи. Где мост сгорит, где колодец гнилем закидают. Ерунда вроде. Местные божились, что это проделки лазутчиков вождя, которые приехали издалека.

— Я им не верю. — заявил Поций. — Они из кожи вон лезут, лишь бы нам подлизать. Это ясно. Но где их воины? Предай они Ллонега всерьез и к нам бы повалила местная знать, желая доказать свою преданность, а заодно пограбить бывших хозяев. Так когда-то появились первые федераты. Мы приходим в деревни, где мало оружия и мужчин. Слышим одни и те же слова про покорность Империи. Но все чушь.

— Согласен… Каждый вечер и утро надо обсуждать. Если что… Пусть колдун меня будит. Разведка должна работать. Без меня донесения будут приходить с опозданием. Учти это.

Мы договорили и я снова отправился во тьму небытия. Чужие Сны не срабатывали из-за накачки меня силой Великого Пламени. Похоже что, Те-Увей использовал какую-то форму магического наркоза. Даже видения не посещали меня. Остался я без полетов к Орине и милых бесед с Лав. Лишь тьма да редкие моменты пробуждения для заслушивания докладов. На Северном Фронте без перемен. Так продолжалось трое суток, потом утром Поций сообщил мне, что несколько всадников и группа из десяти эксплораторов пропали.

— Надо остановиться. — вздохнул я, пытаясь выдернуть сознание из колдовского полусна. — Что за местность впереди?

— Самая поганая. С открытых равнин мы идем к болотистому лесу.

— Вот оно что…

Похоже, нам сейчас будут организовывать Тевтобург. Ожидаемо. Общая картина постепенно вырисовывалась из тьмы неведения. Северяне не оказывают сопротивления, сосредотачивая войска и пытаясь нас замедлить. Заодно всячески убеждают в покорности. Это чтобы мы не жгли деревни? Возможно. Или чтобы усыпить бдительность и Тевтобург сработал мощнее. Скорее второе. Что будет дальше? Нас ждет засада в лесу на узком участке дороги. Пересеченная местность, растянутые силы, нет возможности сформировать строй. Полный набор радостей.

— Те-Увей, надо выводить из меня магию.

— Ваше тело еще не исцелилось. — шелестящий голос чародея был лишен интонаций, но он стал говорить громче, чтобы подчеркнуть важность момента. — Это опасно.

— Это приказ. — как можно тверже ответил я. — Мне лучше.

— Преданность делу — благородная добродетель. — ответил Те-Увей. — Пока что моя осторожность уступит вашему порыву. Вскоре к вам вернется дар. Но мне