Прицелился ему пониже спины. «Лефоше» вместо выстрела издал сухой щелчок. Твою мать! Надо ж так подгадать! Шпилечные патроны регулярно давали осечки, примерно один из пятидесяти обязательно не срабатывал. А второй выстрел мне произвести не дали: раненый, лежащий передо мной, резко рванувшись, дотянулся до моих ног, дёрнув, повалил меня и попытался схватить револьвер. Не раздумывая воткнул ему в шею зажатый в левой руке нож. По ладони брызнула тёплая струя. Ну, мужик, ты сам свою судьбу выбрал, такова романтика большой дороги: не только ты убить можешь, но и тебя.

Едва смог отпихнуть дёргающееся тело и сесть, как получил удар в плечо прилетевшим топором. Чёрт! Руку от локтя до плеча пронзила острая боль, чуть сознание не потерял. Слава богу, грубая войлочная куртка смягчила удар. У-у-у, долбаный городошник! Чуть развернувшись, всадил в приближающуюся фигуру две пули: первую — в грудь, вторую — в голову, на всякий случай. Слишком уж шустрый гадёныш попался, всего шагов пять не добежал.

Превозмогая боль, я начал подниматься. Встав на колено и бросив взгляд в сторону усадьбы, заметил убегающего вдоль забора третьего разбойничка. Правда, далеко уйти злодею не удалось: с забора ему на спину упал серый комок и оба мгновенно скрылись в снегу. Мухтар с поленницы сиганул, больше некому. Ох, боюсь, один он с ним не совладает. Еле выпрямившись в полный рост, поспешил, прихрамывая, на помощь.

Над забором показался дворник Семёныч с факелом, матерится, топором трясёт, обещает дурные головы поотшибать. Дальнейшее происходило как в замедленной съёмке. В неярком колышущемся оранжевом свете я увидел встающего варнака, блеснувший в его руках топор. Вот топор взлетает вверх. С ужасом понимаю, что удар предназначается верному псу. Вскидываю руку, выстрел, отчётливо вижу место попадания пули, дёрнувшуюся голову и медленное падение тела. Фу-у… успел… повезло. Через мгновение жизнь опять потекла с нормальной скоростью. Быстро огляделся по сторонам. Пусто, кончились злодеи.

Мухтар продолжил с рычанием трепать тело нападавшего, а я просто рухнул в ближайший сугроб. Ноги совсем не держат, и руки трясутся. Вообще, состояние полной вымотанности, будто стержень из меня выдернули. В себя пришёл, лишь когда пёс лицо принялся вылизывать.

Тут и Семёныч подбежал, стал за плечо трясти:

— Барин, барин! Да что ж деется-то?! Как же это?!

В голове текли ленивые мысли. Неужто я в ранге подрос? До сего дня прислуга меня меж собой барчуком называла, а сейчас уже барином кличут. Ещё пара покушений, и до превосходительства дорасту.

— Ах, душегубы клятые, чего наделали! Барин, да не ранен ли ты? Кровищи-то сколько!

— Не ранен, всё нормально. Не тряси, не моя кровь. Помоги лучше подняться.

Чёрт, левую руку не чувствую, в плечо стреляет, тело из стороны в сторону качает. Тяжкий труд, однако, бег трусцой по вечерам. Ага, будешь, Сашок, и дальше клювом щёлкать, в следующий раз так легко не отделаешься. Хм, о чём это я? Какой следующий раз?! Не-е, на хрен такие развлечения. Внимательнее нужно смотреть по сторонам и мочить нападающих на дальней дистанции, не доводя дело даже до сортира.

— Барин, кто ж голосил так заполошно?

— Вон тот. Я ему ногу ножом располосовал.

— Ох, как услыхал яво вой, руки сами за топор ухватились. Понял: режут кого-то. Во двор выскочил — пальба началась, в калитку тыкнулся — ан нет ходу.

Получается, третий напавший не во двор проникнуть хотел, а калитку брёвнышком подпирал, чтоб помощь ко мне не подоспела.

— Мухтарка, хитрец, по поленнице полез да сверху через забор и махнул. Вот и я за ним, замешкался токо факел запалить.

К месту заварушки стал подтягиваться народ. От дома портного торопились двое с факелами. Калитку в нашу усадьбу наконец-то открыли, и из неё выглядывали девицы. Софа с Машкой поспешили ко мне, но самая первая неслась коза.

Окинул взглядом разбойничков: двое на дорожке лежат, третий у забора вытянулся. Да-а, лоханулись ребята, как-то по-дилетантски нападение провели. Навалились бы все сразу, шансов у них было бы больше. Видать, не рассчитывали работнички ножа и топора с револьвером столкнуться.

Знахарка, подбежав, взволнованно осмотрела нас с Семёнычем, заметила пятно крови на моей куртке, и я поспешил её успокоить:

— Кровь не моя.

Тогда она попыталась рассмотреть лежащие тела и только потом спросила:

— Александр, что произошло?

— Полагаю, меня собирались убить.

Эх, а вот сестрёнку не следовало сюда пускать. Хорошо хоть остановилась она на полпути.

— Ты ранен?

— Нет, слава богу. Так, помяли немного. После, дома, посмотришь.

— А с ними что?

— Мертвы. Не их сегодня день. Думаю, вам с Марией лучше в доме подождать и девушек с собой увести, незачем им на это любоваться.

— Да-да, но ты не задерживайся.

Ага, всю жизнь мечтал ночь с трупаками провести.

Взяв у Семёныча факел, внимательно пригляделся к ближайшему разбойничку. Оба-на, знакомые всё лица. Осмотрел остальных. Точно, мордокрыс и компания. Не успокоился, значит, козлик, поквитаться решил. Ну, зато теперь он само спокойствие, с такой-то дыркой в затылке.

Разнятся эти две стычки, в кузне и здесь. Там я, сыграв жёстко и неожиданно, оказался королём положения, а тут, когда самого чуть не застали врасплох, тормозил и миндальничал. Э-э, нет, Сашок, кое-чего ты не учёл. Просто тогда в кузне были привычно отшлёпаны зарвавшиеся наглецы, а сейчас… Сейчас пришлось людей жизни лишать. И пусть психологически это не вызывает у тебя отторжения, доводилось и на армейской службе в людей стрелять, и в лихие девяностые защищаться, но тело-то Мишкино испытало большой стресс.

Что ж, оставим зарубку на будущее: действовать в любой ситуации нужно более хладнокровно, как на охоте, и убивать, случись такая надобность, не раздумывая. А то если помру случайно, неизвестно, выдадут моему сознанию следующий организм опять по блату или в общую очередь поставят.

Вот и Валерий Яковлевич со своим кучером подоспели. А ведь и часа, наверно, не прошло с момента нашего совместного чаепития.

— Разбойники?

— Да. Подкараулили на свою голову.

— Поделом аспидам. Ишь чего удумали, хозяев в потёмках поджидать! Прохожих им мало.

Глянув на покойничков, портной уважительно произнёс:

— Да, молодой человек, опасно вас сердить. С экими бугаями справились.

— Бог помог, Валерий Яковлевич, сам бы ни в жисть не управился.

— Скромность, бесспорно, красит человека, но, насколько знаю, данная стычка с лиходеями у вас не первая. Помнится, седмицы две назад мне поведали, как вы на Валерьяновой кузне смертным боем троих побили.

Твою ж меть! И словно мухи тут и там, ходят слухи по домам, а любопытные портные их разносят по умам. Де-ере-евня, блин!