А сколько продуктов на целую ораву постоянно покупать приходится — ужас! Это в лесу хорошо жилось: вышел из дома, завалил пару-тройку оленей и наедайся от пуза, бед не зная. А в городе… Хм, хотя… справедливости ради надо признать, тут на этот счёт тоже неплохо дело обстоит: вышел на пробежку, завалил трёх козлов и тысячу четыреста рубликов в карман положил. Э-э, нет! Тысячу четыреста двадцать восемь. М-да.

Но как ни крути, наличных всё равно не хватает. Вскоре ещё и зарплату персоналу выплачивать, и Софа всё сильнее наседает с покупкой музыкального центра, тьфу, фортепиано: гитара, видите ли, приличным девушкам не подходит. Это она намекает на частые упражнения Машки с моей семистрункой. Как же, как же, благородным требуется более массивный и тяжёлый струнный инструмент, арфа например.

Что ж, необходимо быстрее золотые побрякушки до ума доводить. Через пару дней, думаю, первая партия уйдёт на сбыт к Валерию Яковлевичу. Тогда, надеюсь, к концу января денежный напряг спадёт, и я полностью переключусь на работу в мастерской. У меня, правда, пока только одно, самое простое клеймо вырезано, но после праздничков займусь остальными.

До Рождества успел железную дверь в подвале поставить и здоровый сейф. Хранить золото в тяжёлом сундуке с двойным дном — мысль, безусловно, хорошая, но для душевного спокойствия лучше иметь несгораемую металлическую коробочку, намертво встроенную в каменную стену подвала. Замки я сам вытачивал, в данное время такие вряд ли кто откроет, так что в сохранности наших финансов отныне могу быть уверен.

Приходу праздников радовался чуть ли не больше всех, очень достала жизнь без мяса. На хуторе, честно говоря, никто особо не постился: нам с Машкой отъедаться нужно было, слишком тощими мы смотрелись. А в городе приходится соблюдать все общественные нормы приличия, мы ж на виду у прислуги. Софа зачитала мне пару нотаций о недопустимости пренебрежения мнением общества и внимательно теперь за мной присматривает.

Не-е, питание у нас, конечно, разнообразное: постные щи, каши с конопляным маслом, редька тёртая с тем же маслом, капуста квашеная, пироги с рыбой и грибами, картофельные шаньги. Рыба жареная и солёная: селёдка, омуль, селенга. Чай с мёдом и ореховой избоиной (здесь так растёртые в порошок орехи называют). В Сибири ведь сейчас чай с молоком пить любят, вот избоина в пост молоко и заменяет, чай в белый цвет подкрашивает. Но всё же хочется мяса, свежеприготовленного, с перчиком, прожаренного до аппетитной хрустящей корочки. М-м-м…

И наконец наступил канун Рождества Христова! Двадцать третьего и двадцать четвёртого декабря[80] наша повариха летала по кухне, как электровеник. Наготовила кучу разных блюд, одно другого краше. Мы с сестрёнкой тоже решили к этому действу ручки приложить: я сварганил какую-то хренотень, напоминающую салат оливье, — ну надо же кому-то начинать хорошую новогоднюю традицию! — а малая лепила пряники в виде всяких животинок. Слона вон изобразила… Или это крокодил пасть разевает? Впрочем, неважно, чем бы дитё ни тешилось, лишь бы меня не мучило.

Кроме этого в доме шла глобальная уборка и чистка. Служанка даже пол скоблила, хотя чего там скоблить, он же новый. Перед сочельником истопили баньку: тут говорят, следует вымыться до звезды. Бани в Красноярске в большинстве усадеб свои собственные имеются, но существуют и три частные, платные — для «обсчества». Однако туда в основном только проезжие захаживают; по слухам, грязища там — не приведи господи.

У портновского семейства баня маленькая; когда жили у них, парились в два захода: сначала шли Софа с Машкой и Мария Львовна, а за ними мы с Валерием Яковлевичем. А в нашей усадьбе теперь баня о-го-го какая отгрохана, народа много вмещает, так что соседи отныне предпочитают париться у нас. Работники, кстати, тоже. Правда, трое из шести недокосметологов пока отмываются дома, но и на работе им пользоваться душевой никто не запрещает.

Вечером в Рождественский сочельник посидели с работниками за общим столом, кутью с мёдом поели. А утром Софья Марковна подняла всех ни свет ни заря и повела в церковь на заутреню. Рождество наступило! Спросонок мне было как-то не до Бога, но я, хлопая глазами, стойким оловянным солдатиком вынес все «тяготы и лишения».

Возвращаясь в усадьбу, увидели ораву бегущих нам навстречу мальчишек с мешками, возрастом лет от восьми до двенадцати. Софа обозвала их христославами и пригласила в дом.

Войдя, ребята выстроились у входа, и самый старший спросил:

— Можно Христа славить?

У меня чуть не вырвалось простонародное: «Чё?» А наша старшая махнула рукой и с улыбкой ответила:

— Славьте, славьте, мы послушаем.

Я стоял и смотрел на всё это с недоумением, и тут ребята слегка невпопад затянули: «Христос рождается, сла-авьте…». А-а-а, теперь становится понятно чудное название — христославы. Интересно, а почему в деревне в прошлом году я их не видел? Там вроде бы, колядуя, все просто песни пели, а не Христа славили. Неужели за чередою дел и круговертью праздников я пропустил такое забавное шоу?

Закончив одну песню, пацаны без перерыва запели другую: «Рождество твое, Христе Боже наш…». А потом я выпал в осадок: они речитативом, задыхающимися голосами погнали натуральный рэп.

Да, музыки ребятам для ритма явно не хватает, и ударного акцента типа «Ё» в конце некоторых фраз. А так нормально концертную программу отработали, пряники и мелочь, во всяком случае, заслужили.

Тут я заметил восторг в глазах Машки, наблюдавшей за исполнителями, и понял, что человека надо спасать.

— Да-а, а ты, Машуля, лучше поёшь и денег бы намного больше собрала. Помнишь, как у Ходока колядовали?

— Ага.

Во, огонёк восторга потух, и на ребят малая начала посматривать уже снисходительно.

— Ничего, мы с тобой за эти празднички досыта напоёмся.

До обеда к нам наведались ещё три пацанские песенные банды. Репертуар разнообразием не баловал, по этому над последней группой ребят мы с сестрёнкой уже вовсю хихикали. Четвёртый раз подряд без смеха смотреть на мальчишек, с выпученными глазами тарабанящих скоростной рэп, было выше наших сил. Кстати, местный рэп называют рцейками. Я спросил у Софы, какого чёрта пацаны в такой спешке поют и декламируют. Оказывается, они стараются до обеда окучить максимальное количество домов, после обеда петь прославления не принято. Сегодня у них самые большие заработки в году, можно сказать, почти халява.