– Такой уж у него характер…

– Он упоминал о девушке, которая ему нравится?

– О да…

Сердце замерло в ожидании, а прабабушка продолжила:

– …ее зовут Джун. Мой Ллойд любит ее больше всех.

Где-то по близости послышались голоса, и кот начал вырываться.

– А когда он об этом рассказал?

– Он написал мне. – Старушка трясущимися сухими руками открыла старинный ридикюль; на ее пальцах сияли драгоценные перстни. Она вытащила конверт, но внутри оказалась лишь фотография папы, когда он был мальчишкой.

– Вам Тристан передал письмо?

– Да, но Роза его подевала куда-то… – Прабабушка замолчала, а Джун в спешке удобнее перехватила Цезаря, стащила с него ошейник с поводком и бросила у разлапистого куста рядом с зеленым забором. Пусть думают, что сбежал.

Она торопливо пошла вдоль дома по дорожке, вопрошая у высших сил о помощи, и с облегчением выдохнула, заметив черно-белую машину у подъезда. Достала смартфон из кармана жакета и позвонила Тони.

– Джун?

– Разблокируй машину, мне нужно кое-что спрятать.

В саду послышались громкие голоса, но никто не гнался за воровкой. Машина подмигнула фарами, и Джун открыла багажник, выпуская кота и молча извиняясь, что должна оставить его в темноте.

– Джун, вы в порядке? – раздался участливый вопрос Розы, вдовы, которая вышла навстречу, и пришлось захлопнуть багажник.

– Мне было нужно принять таблетку… я антидепрессанты пью, – соврала она, одергивая манжеты блузки.

– А кто их в наше время не пьет, – посетовала Роза. Она вела себя доброжелательно, но при этом от нее вообще не исходило тепла, и Джун удивилась, как такое возможно. Красивая, но холодная. Странное ощущение, озноб от чужого взгляда.

Вместе они вернулись в дом. Бабушка Эвери и заплаканная вредина Сара уже сидели в гостиной.

– Цезарь, кажется, спрятался от нас.

– Вот как? – изумилась Джун, проверяя мельком, не осталось ли шерсти на блузке.

– А где твой пиджак? – спросила Сара, прищурившись.

– Стало душно, оставила в машине.

– А почему… – Но малявка не успела задать новый вопрос. В комнату под руку с сиделкой вошла величественной прабабушка.

– Смотрите, что мы обнаружили в саду только что, – объявила она, показывая ошейник с поводком; девочка с еще большим подозрением воззрилась на Джун. – А кто эта юная леди?

– Мама, это Джун Эвери, дочь Ллойда, – представил дед, и в глазах старушки отразилась целая гамма эмоций. Она поправила тюрбан, сверкая перстнями, и сердечно произнесла надтреснутым голосом:

– Очень любезно, что ты нашла время навестить нас.

Джун ободряюще ей улыбнулась:

– Честно говоря, я и подумать не могла, что вы меня ждете.

Сидевшая рядом с Сарой бабушка оставила попытки задобрить внучку и объяснила извиняющимся тоном:

– Мы собирались проведать тебя, но сначала одно, потом другое… Роза связывалась с Фрэнком Андерсоном пять лет назад, чтобы узнать, как ты устроилась, но он уверил, что ты не желаешь слышать о нас. Мы решили, что ты сама приедешь, когда будешь готова.

– Не помню, чтобы отец упоминал о вашем звонке, – нахмурился Тони, и вдова Тристана растерянно вскинула точеные брови:

– Не посчитал нужным, я полагаю. Мы были бы очень рады, если бы Джун после тех страшных событий поселилась здесь, с нами…

Роза притворялась. Являясь ассом в притворстве, Джун сразу почуяла чужое вранье. А бабушка продолжала сетовать:

– Сара часто болеет, ее мучают кошмары. Наш дедушка для нее вон сколько всего выстругал и слепил, чтобы играла, а она не хочет.

– Вы это сами сделали? – поразилась Джун, указывая на длинные полки.

– Конечно, он ведь скульптор. Ллойд тебе, наверное, рассказывал.

– Нет…

Бабуля окончательно приуныла.

– Время оно как вода сквозь пальцы. Годы после трагедии прошли для нас как один долгий, полный скорби день. Терять детей – нет хуже боли…

– Ну все, хватит, – сурово оборвал ее дедушка.

Оказалась, не одна Джун была мастером спорта по самобичеванию. Это у них семейное.

Получив в подарок детский кулон отца, она решила, что пора уезжать, пока Цезарь не начал подавать голос.

– Тони, быстрее заводи двигатель, – шепотом попросила она, и тот вышел из дома первым. Джун тоже почти добралась до выхода, когда девочка, преследовавшая ее, вдруг громко заявила:

– Ты украла моего кота!

– Ну что ты, дорогая, у меня аллергия на шерсть, не переношу животных, а тем более котов. Я больше люблю маленьких миленьких девочек. – Джун потрепала двоюродную племяшку по щеке, искусственно улыбаясь.

Запястье не горело, Тони стер с него тяжелые воспоминания, переписал поверху новыми, светлыми, и врать получалось без проблем. «Минус 100» к статистике, зато полезное дело сделала – спасла беззащитное существо.

– Не расстраивайся, солнышко, тебе купят нового котика… Кстати, а где ты нашла Цезаря?

– Мне его дядя Кролик подарил. Он страшный и брызжет слюнями, когда разговаривает.

– Цезаря привез Кролик Роджер?

– Да.

С ума сойти. Роджер Синклер подарил дочке погибшего друга не просто питомца, а очень редкого зверя: лесных котов единицы остались в Шотландии. С чего вдруг такая щедрость? Может, чувство вины заело?

Сара переступила с ноги на ногу и хмуро спросила, глядя исподлобья:

– А ты еще приедешь?

– А ты этого хочешь?

– Может быть… а ты?

Джун усмехнулась:

– Может быть.

Она села в машину и помахала Саре на прощание. Та сначала не шевелилась, но потом вскинула руку и тоже отжалела вежливости.

– Что ты узнала? – спросил Тони, выезжая за ворота.

– Ничего существенного для дела.

– В каком смысле? Я думал, ты что-то важное обнаружила.

Джун поправила воротник блузки и выпалила:

– Я украла у них кота.

– Что?!?

– Они держали дома вымирающий вид – лесного кота. Я его спрятала в багажник. Когда выедем из города, проверю, как он там, бедненький.

Тони долго молчал, пристально глядя на дорогу, а потом уголок его губ дрогнул – и он расхохотался.

– Эй, не смейся!

– Бэмби, ты… нет слов! Я думал, ты к ним в сейф залезла.

– Тони, они надели поводок и намордник на лесного кота!!!

– Да-а, дело серьезное… И что мы будем с ним делать?