– И нас бы на радостях чпокнули, – внес минорную нотку Вакуленко.

– Мужики, вы запоминайте на всякий случай дорогу, – прошептал Глотов. – Вдруг пригодится? А то я не могу, у меня эти повороты уже в башке перепутались.

Запоминать было нечего. Машина свернула в скопление одинаковых глиняных строений, проехала мимо чайханы под открытым небом. Под чинарой на линялом ковре сидели старики, прихлебывали кипяток из пиал, долгими взглядами провожали грузовик.

Машина подъезжала к зданию аэропорта. Площадь гудела. Милитаризация в данной части Кандагара явно зашкаливала. Тяжелые танки по периметру, переизбыток талибов на квадратный метр. Грузовик обогнул площадь, проехал решетчатые ворота, где состоялась еще одна встреча братьев по оружию, сопровождаемая глумлением над пленными, и выкатил на аэродромное поле. В глубине его, вблизи ангара, стоял знакомый самолет.

– Мама дорогая, я, кажется, волнуюсь, – обнаружил Вакуленко.

Летчиков сгрузили с машины, повели к самолету.

– Увольте, – прохрипел Серега. – Ремонтировать самолет под присмотром Карпатова я не буду.

– Сломаем что-нибудь, – предложил Глотов. – Да так, что ни один механик потом не починит. Пусть чешут свои репы.

– Для начала я Карпатову репу сломаю, – пообещал Серега. – А уж потом самолет.

– Может, улетим? – предложил Витька завиральную идею. – Сядем, охрану прикончим, и вперед. Вы смотрите, полоса свободная.

Трап уже стоял у борта. По лестнице спустился талиб в развевающихся одеждах, сделал резкий жест.

– Подниматься. По один, – озвучил этот сигнал вездесущий переводчик. – Быстро-быстро!

Серега вдруг почувствовал странное и, в принципе, необъяснимое волнение. Затылок его онемел. Что еще за новости? Пока он мялся, остальные поднялись по трапу. Он схватился за перила, чтобы взлететь одним рывком в самолет, и уткнулся в плотного талиба, который грубо его оттолкнул.

– Ты чего? – разволновался Серега. – Пусти, я же с ними. Забыл, дубовая башка? Шурави я презренный! – Он пер как бульдозер и снова напоролся на непробиваемую броню.

– Тебе нельзя! – прорычал талиб на бледном подобии русского языка. – Ты тут! Стоять тут! Ждать!

– Чего ждать? – Серега чуть не плакал. – А ну пусти, чурка позорная! Я второй пилот, я должен быть в самолете, без меня они не смогут!

Карпатов привстал в кресле, весь бледный, с ледяным блеском в глазах. Тряслись поджилки, спина промокла. Он считал своих людей по головам, как утят.

Витька плюхнулся на свое место, недоверчиво посмотрел на приборы. Вакуленко встал у стеночки и согнулся, чтобы не удариться головой о проводку, заделанную в кожух. Глотов будто вошел в незнакомый дом, сглотнул, промолчал, как и все.

Последним сунулся переводчик Миша и начал:

– Вы хотеть ремонтировать…

– Да, мы хотеть ремонтировать, – ровным голосом отозвался Карпатов, покосившись на Мишу и трех охранников у него за спиной.

Он растопырил пятерню, сунул Мише под нос.

– Пять минут. Два круга по взлетной полосе. Профилактика. Всем посторонним выйти! Там ждите, за кабиной. – Владимир Иванович подождал, пока Миша удалится за пределы вотчины пилотов, зашипел на своих: – Чего сидим как в гостях? Все по местам! Работы много! Где Валиев, мать его?

– На улице остался, – пробормотал Глотов. – Не пустили его. Ты чего так разошелся, Карпатов?

Тот облизнул пересохшие губы, повернул голову, посмотрел за плечи экипажа. Миша испарился, один из охранников ушел в заднее отделение, двое других о чем-то болтали в двух шагах от кабины.

Он вскинул голову. Глотов все понял по глазам командира и взмок от волнения.

– По местам, – процедил Карпатов.

– А ты чего тут раскомандовался? – начал Витька и осекся.

– Сел на место, быстро! – тихо сказал Глотов.

Наконец-то дошло до обоих. Глаза Вакуленко расширились, стали изумленными озерами. Летчики попадали на свои места. Карпатов защелкал тумблерами, провел проверку всех узлов. Все работало. Летчики отвечали четко, их голоса дрожали от напряжения. Загудел мотор.

– Главное – поднять!.. – прошептал Глотов. – Этих беру на себя. – Он кивнул за плечо. – Витька, подсобишь, если что. Ты умеешь под ногами путаться. Автомат выдернем, а там уж дело техники.

– Главное, чтобы техника не подвела, – пробормотал Карпатов.

– Справлюсь. Пока они сообразят!.. Давай, Карпатыч, не томи, поехали.

Тот тронул машину. Вакуленко закусил губу.

Витька судорожно вертел ручку настройки и бормотал:

– Алло, алло, Юсеф, – забормотал Витька, обращаясь к афганскому диспетчеру. – Я борт четырнадцать двадцать семь. Иду на рулежку.

Разворачивая самолет, Карпатов увидел на краю полосы фигурку Сереги. Тот стоял, сунув руки в карманы, и исподлобья смотрел на самолет. Кажется, он начинал догадываться…

Самолет уже катился по взлетной полосе. Серега стоял и смотрел. Помедлив, Карпатов положил руку на рычаг газа, двинул его вперед. Дрожь сотрясла корпус. Взвыли моторы. До чего же трепетные, черт возьми, ощущения! Словно с супругой в долгожданную постель легли.

– Мамочка ридна! – стонал Вакуленко. – Божечко! Давай, Карпатов, давай, вытягивай. Доня моя!..

Карпатов отпустил тормоза. Самолет, набирая скорость, катил по взлетной полосе. Серега исподлобья смотрел ему вслед. Обеспокоенный охранник завертел головой, неуверенно двинулся в сторону кабины.

– Двести, – шептал Вакуленко. – Двести двадцать. Давай еще чуточку, Карпатов!

Уже был виден конец полосы. Командир экипажа сжал зубы. Противоречия раздирали его на части.

– Эшелон семь-двенадцать свободен, – сообщил Витька.

– До Душанбе пойдем, – пробормотал Вакуленко. – Тут рядом. Двести пятьдесят, ой, божечка!..

Взволнованный охранник уже подходил к кабине.

– Пристегнуться! – приказал Карпатов.

– Без меня, – сказал Глотов, поднимаясь с места. – Вырублю этого парня. Лишь бы строчить не начали.

Он двинулся навстречу охраннику. Тот нахмурился, видно, что-то понял, начал стаскивать автомат, обернулся, чтобы позвать остальных на помощь. Глотов уже сжимал кулак. Всунулся в кабину перепуганный Миша. Только этого клоуна здесь не хватало.

– Двести семьдесят, Владимир Иванович, – пробурчал Вакуленко. – Давай, поехали!

Карпатов чиркнул себя большим пальцем по носу, сжал покрепче рычаг газа и резко потянул его на себя.

Самолет тормозил, дымя и визжа всеми колесами, оставляя на бетонке черные следы. Он качнулся всей своей многотонной тушей и застыл.

Глотов от резкого торможения полетел обратно, ударился о кресло радиста. Мишу вынесло из салона. Об него запнулся охранник, уже влетающий, чтобы разобраться.