Варя замялась. Подругой бы Ольгу она не назвала даже в лучшие времена. Приятельница, соседка, кто угодно… До статуса подруги Рыбченко никогда не дотягивала.

— Видела ее тут вчера. Встретились в универсаме. Набрала полную тележку рыбных консервов и яблочного пюре.

— Сочетание что-то не очень, — поморщилась Варя.

Соседка продолжала внимательно на нее глядеть.

— Меня насторожило ее поведение, — дождавшись, пока Анюта, устав вертеться на месте, отбежала к песочнице, продолжила Маргарита.

— Ну… запасаться консервами в нынешнее время не так уж и странно.

— Да уж… — понизила голос соседка. — Знаешь, что наши Олимпиаду в Лос-Анжелесе бойкотировали? Все надежды и чаянья зазря. Новый-то дед с ордой гэбистов… и, боюсь, с ним будет еще хуже, чем с «бровеносцем в потемках»…

— Про Олимпиаду слышала.

Спорт Варю никогда особо не интересовал, а тревог относительно будущего как страны, так и системы, которой она служила, ей и так хватало.

— Так что с Ольгой? — переспросила Варя только ради того, чтобы не поддерживать скользкую тему.

Маргарита Ивановна задумалась:

— Она же вроде не пьет?

— Нет. Насколько знаю, капли в рот не берет. Даже странно.

— В том-то и дело… Знаешь, мне показалось, она на «колесах». Какая-то чересчур возбужденная: глаза горят, слова опережают мысли. Я поймала ее у полки с рыбными консервами — она уж как-то слишком поспешно, будто чего-то боялась, набрасывала их в тележку. Консервы хороши для холостяка, водку закусывать, но не для матери маленького ребенка.

— Почему же? Моя время от времени шпроты с хлебушком да с лучком с удовольствием съест.

— Регинку я что-то вообще не вижу, она в сад, кстати, ходит?

— Нет. Ольга написала заявление и забрала ее. Вроде у родственников она каких-то на даче.

— Да?! — поиграла густо накрашенными бровями Маргарита. — Нет у них никого. С отцом Регинки сама знаешь как, а у Ольгиных покойных родителей ни братьев, ни сестер не было — все в войну погибли, весь род как выкосило.

— Может, остались какие-то близкие друзья?

Маргарита махнула рукой:

— Затворники они были, а то не помнишь! Когда хоронили, кроме Ольги, меня и Тоньки, никого на кладбище не было. Странная семейка, что тут скажешь. Еще когда бабка их жива была, древняя такая, горбатая, с бородавкой в полщеки, помнишь? На лавке все сидела… Тогда они хоть как-то с людьми взаимодействовали через нее.

— Бабку смутно, но помню. Всегда ее боялась, неприятная была старуха.

— Ага, еще злоязыкая как черт. И платок пуховый даже в жару надевала. А рубиновой брошкой концы подкалывала. Поговаривали, бесноватая она. В деревне мужика у соперницы увела, а та на нее порчу навела. Вот и вышла: половина ее вроде как нормальная, а вторая половина с бесами разговаривала.

— А квартиру-то как они эту получили?

— Ольгин отец в пятьдесят седьмом году получил. Бабку эту, девать, по всей видимости, некуда было, вот и пришлось им с ней одним домом жить. Думали, за Ольгой смотреть будет, пока сами на работе, да бабка та в своем мире жила. Ольга же с детства, что и дочь ее сейчас, шибко была самостоятельная… Ты, может, поднимешься на пятый, посмотришь, что там да как?

— Не стоит…

Про инцидент с садиком и Ольгину просьбу взять Регину в отпуск Варя умолчала.

Обсуждать чужую жизнь ей не хотелось, да и своих забот, как обычно, было полно.

— Ладно, Варь, права ты, чай не тридцать седьмой год, чтобы за соседями следить. Пускай живут, как хотят. Мне только девку Ольгину жалко. Без любви она растет.

— Ну, не преувеличивайте… Она просто самостоятельная, как и ее мать, сами же сказали.

— Нет, уж таким волчонком Ольга в детстве не была… Горя хлебнула, вот и головкой поехала… Смотри, — Маргарита кивнула в сторону резвящейся вокруг песочницы Анюты. — Непоседливый, нормальный ребенок! А Регинка как умудренная печальным опытом бабенка… И в глазах — не то злоба, не то тоска.

Варя, желая поскорее закруглить неприятный разговор, отмахнулась:

— Да бросьте вы, все дети разные! Она не так давно с Анютой у нас играла, да, молчаливый, не слишком контактный, но в общем и целом нормальный ребенок.

Над их головами скрипнуло окно. Отдернув занавеску, из него высунулся Маргаритин муж:

— Привет, Варюша. Как там служба — и опасна, и трудна? — подмигнул он Самоваровой и нетерпеливым голосом проголодавшегося мужчины обратился он к жене: — Марго, пора бы отужинать!

С кухни тянуло только что пожаренной, с лучком, картошкой.

— Так накрывай! — деловито махнула ему Маргарита. — Но Ольга, говорю тебе, была в универсаме очень странная, — вернулась она к разговору.

— Думаю, она просто влюбилась, — вспомнив резкие перемены во внешности неулыбчивой пианистки уверенно предположила Самоварова.

Вдыхая в себя аппетитный запах картошки, она почувствовала сильный голод и окликнула Анюту.

«И я сейчас нам картошечки нажарю…», — наконец распрощавшись с соседкой решила она.

…Осторожно выпроставшись из-под одеяла, Варвара Сергеевна, под мирное сопенье доктора, нашарила в темноте тапки и стянула со спинки кресла халат.

Стараясь ступать как можно тише, она вышла из комнаты.

Хотела было накинуть пальто и выйти к подъезду подышать воздухом, но при одной мысли о том, что она окажется в ночи одна, ей стало не по себе.

Варвара Сергеевна прошла в ванную и, включив воду, присела на бортик.

Вскоре ванная заполнилась серым, душным туманом.

И вдруг в этом тумане перед глазами мелькнула красная, как глаз вампира, точка.

«Не отпевал же никто, не отмаливал…».

Давя в себе страх, Самоварова поспешила в комнату.

Ей надо было срочно на что-то переключиться.

Прижимаясь к плечу Валеры, она заставляла себя думать о том, зачем он все-таки пошел в кафе с той миловидной брюнеткой и почему ей знакомо ее лицо.

* * *

— Петя, я третий раз повторяю, что сбор надо переносить на начало декабря, — Инфанта брезгливо отодвинула от себя пепельницу с дымящимся окурком.

Они сидели в отдельном кабинете грузинского ресторана, где, несмотря на закон, Пете любезно разрешали курить.

— Богиня, времени мало… Не все смогут оперативно подбить дела. Мы же хотели в конце декабря, по-праздничному, в загородном клубе.

На конец декабря у нее были другие планы.

— Дорогой мой, этот сбор будет последним. Я решила отойти от дел. Буду вести приемы в клинике, возможно даже, у Вислакова. Кстати, организуй мне с ним встречу, — спокойно озвучила она неожиданные для подполковника новости.