– Воистину повезло тогда моему Дунайке, просто повезло! Знать божьей милостью, никак не меньше, – Алехан потряс головой и снова перекрестился. – Всё это случилось в момент моего душевного торжества. Я хорошо видел, что турки прекратили сопротивление и стали сдаваться. Виктория была так близка!… Как выяснилось после боя, снять с горящего «Евстафия» перед взрывом удалось немногих: Спиридова с сыном, брата моего, капитана Круза, одного кирасира и, кажется, ещё артиллерийского офицера. Может, ещё кого успели спасти, но мне тогда не доложили. Сперва Спиридовы с Федором перешли на пакетбот «Почтальон», а Круз даже попытался отбуксировать шлюпками наш корабль от «Реал-Мустафы» и залить водой крюйт-камеру, но всё оказалось напрасной работой. Как сам Круз остался в живых после адского взрыва, для нас всех осталось загадкой. Был он весь изранен и обожжен. Его подобрали после боя на нашем гребном судне – капитан держался на обломке мачты. Вскоре после взрыва «Евстафия» та же участь постигла и «Реал-Мустафу». Я сперва хотел идти на помощь, но, увидев с палубы, что произошло, приказал остановиться.

– Много людей погибло? – потрясенная, Корилла закрыла лицо руками.

– Мария, ну, как ты думаешь? – Алехан отвёл взгляд от побледневшего лица поэтессы и посмотрел в потолок. – Вся верхняя часть «Евстафия» просто взлетела на воздух вместе с музыкантами и, кстати сказать, с огромной суммой денег, что были у Спиридова на сохранении для чрезвычайных нужд, почти пятьсот тысяч золотом!

Не обратив внимания на последние слова графа, Корилла дрожащим голосом повторила свой вопрос.

– А людей сколько погибло?

Орлов посмотрел на Кориллу, сомневаясь, стоит ли пугать впечатлительную женщину подробностями, но все же ответил:

– Да, почитай, вся команда «Евстафия». Это значит, 22 офицера и 598 нижних чинов. У турок никто не считал, но команда у них была под целую тысячу.

– Теперь, граф, я понимаю, каково тебе было смотреть на картины Хаккерта и делать ему замечания. В момент твоего триумфа, когда сердце поет, вдруг раздается страшный взрыв… Нет никакого триумфа, и брата тоже нет!

– Рад я, Мария – чуешь, что на сердце моем было. Значит, не зря я терзал тебя своим долгим и невеселым рассказом. Ну, уж теперь представь себе картину после боя, когда турки, завидев взрыв своего флагмана, стали спешно рубить якорные канаты и отступили в местечко под названием Чесма, а мы на веслах принялись среди мертвых разыскивать своих. Заметь погода стояла прекрасная, ветра почти не было, а тут такое: на кораблях болтаются клочьями рваные паруса, ванты свисают за борт, реи перекошены. Наконец оружейный дым рассеялся. Два часа пополудни, синее безоблачное небо, солнце пылает, а на воде пепел и обгорелые трупы…Страшная фантасмагория.

– А кроме погибших на «Евстафии» у вас, наверняка, были другие потери?

– Да были, но только 16 человек убитыми на всех наших кораблях.

– Странно, что так мало, такой горячий был бой!

– Мы тоже были этому немало удивлены, но, разобравшись, поняли, в чем главная ошибка турок. Они неумело расставили свои орудия на кораблях, установив наводку слишком высоко, и били в основном по рангоутам, повреждая мачты, реи и снасти. У меня на «Трех Иерархах», например, когда мы стояли на расстоянии менее одного кабельтова от турок, был только один раненый, а в каждую из нижних мачт попало аккурат по два ядра, но были перебиты почти все ванты, как у грот-, так и у фок-мачты. У других наших кораблей – почти тоже самое. Такое редко, но случается. Не иначе, фортуна ворожила и нам благоволила. Видно, Бог был с нами.

Корилла улыбнулась, пораженная.

– Дивен Бог в чудесах своих! А когда же тогда была Чесма?

– Через один день только всё и приключилось. Корабли наши имели большие повреждения, сразу начались ремонтные работы. Вечером, часов в шесть, я послал Грейга на корабле «Гром» с целью разведки турецкого флота. Грейг установил, что устье Чесменской бухты настолько узко, что через него могут пройти только три корабля, да и то с трудом. Выходит, турки сами себя заточили в Чесменский мешок, и, чтобы они оттуда не выбрались, со следующего утра два наших корабля и пакетбот открыли заградительный огонь, блокируя выход из бухты. В результате обсуждения совет флагманов принял решение атаковать турка ночью, используя брандеры.

– А в ваш совет входил Федор?

– Нет, Дунайки не было, он отрапортовался больным. К нам кроме адмиралов присоединились только Долгоруков и Ганнибал. Сам я по прихоти своей не смел поставить себя в ряд со Спиридовым и Грейгом. Я генерал-поручик, а не адмирал. Я лишь старался не мешать принимать решения и был готов взять на себя любую ответственность за возможное поражение нашей эскадры. Я даже не знал, где в случае беды будем чиниться и отдыхать. Прочной базы в Архипелаге у нас не было. Порт Ауза, что на Паросе, – Алехан махнул рукой в сторону поэтессы, как будто она пыталась возражать, – разве там было, где разместить такой флот как наш?

– А что такое брандеры, это такие корабли? – Корилла смущенно улыбнулась. Граф же изумился догадливости поэтессы.

– Точно так, дорогая, греки нам передали свои крупные торговые суда, и мы начинили их порохом и зажигательной смесью для уничтожения турецких кораблей. Бригадир Ганнибал отобрал охочих людей, согласных на отважный поступок по их собственному желанию, и назначил командиров, коими стали: английский капитан-лейтенант Дугдель – выдвиженец Эльфинстона, лейтенант Ильин, мичман князь Гагарин и лейтенант Маккензи – любитель застолий, балагур и любимец русских офицеров. Все четверо находились под общим командованием Грейга.

Чесма была под прикрытием береговой артиллерии турок, и называли мы её тогда вовсе не Чесма, а по-древнему «Эфес». Ночью мы хорошо видели, как тесно турки стоят на якорях. Поэтому основной нашей задачей стало сожжение турецкого флота посредством направления на них тех самых брандеров, и, как только те загорятся, мы должны были начать обстрел их с наших кораблей. Диспозиция не была замысловатой. Мой корабль «Три Иерарха» был во втором эшелоне. Ударной же силой был отряд кораблей во главе с «Ростиславом» под командой пересевшего на него Грейга. В час ночи «Европа», а затем ещё два наших корабля и два фрегата заперли выход из бухты и начали огонь по турку. «Гром» очень быстро и удачно поджег турецкий корабль. В этот момент Грейг дал приказ брандерам выступать. Поначалу нам явно не везло. Дугдель первым на всех парусах устремился к турецкому кораблю, но его опередили турецкие галеры и напали на горящий брандер. Дугдель сжег свой корабль, а сам с командой вплавь добрался до шлюпки. В общем, первый брандер затонул. Вторым был Маккензи. Ему повезло больше – он почти добрался до корабля неприятеля, запалил своё судно, однако сел на мель. Но нет худа без добра: зарево его брандера осветило нам не только корабли турок, но и их артиллерию на берегу. Третий брандер был у Ильина. Он спокойно подошел к турецкому кораблю, зацепился за него и, приткнувшись бортом, зажег его. Четвертому брандеру князя Гагарина работы уже не было, его подожгли и пустили по ветру: турецкий флот пылал почти весь.